Библия. Ветхий и Новый завет

В мировой науке давно уже сложилась и стала общепризнанной традиция соотносить образ Ивана Карамазова с целым рядом масштабных, метафизически-знаковых персонажей мировой литературы. Но в «поэтике памяти» Достоевского особое место занимал художественно-образный мир Библии, который становится для него в творческом плане определяющим интертекстом, «великим напоминанием». В книге Виктора Ляху образ Ивана осмысляется как аллюзия на «первоангела Денницу». Библейский сюжет о Люцифере, восставшем против Творца, стал, по мысли автора книги, для русского художника парадигмой, которая была им востребована в логике собственной интертекстуальной стратегии. С оглядкой на смыслы библейского прототекста Достоевский художественно воплотил в «Братьях Карамазовых» фундаментальную идею своей эпохи, идею бунтующего своеволия. Кульминацией этой борьбы стало, в конце концов, как писал сам художник, «столкновение двух самых противоположных идей, которые только и могли существовать на земле: человекобог встретил Богочеловека».

Впервые предметом специального анализа становится язык и текст русского библейского лубка. Язык лубочных листов анализируется в контексте языковой ситуации России XVIII- XIX вв. и рассматривается как язык массовой литературы, который по ряду параметров отличается и от русского литературного, и церковнославянского языка. Содержание библейских лубков характеризует представления крестьян и мещан о границах Священного Писания. Здесь библейские тексты сосуществуют с ветхозаветными апокрифами, житийной и святоотеческой литературой, с переводами и пересказами западноевропейских литературных текстов (Джон Мильтон и др.). В книге осуществлена лингвистическая публикация значительного корпуса библейских лубков, установлены их источники и сформулированы принципы работы создателей лубочных листов.