Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин.
Дневник провинциала в Петербурге
---------------------------------------------------------------------------Собрание
сочинений в 20 томах. Т. 10.
М.: "Художественная литература", 1970.
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------------------I
Я
в Петербурге.
Зачем я в Петербурге? по какому случаю? - этого вопроса, по
провинциалам неосмотрительности, я ни разу не задал
вдруг тронемся. Губернатор
врожденной
постылый губернский город. Мы, провинциалы, устремляемся в Петербург
инстинктивно. Сидим-сидим - и
сидит
себе, покидая наш
как-то
надумается: толкнусь, мол, нет ли чего подходящего! Прокурор сидит - и
именем, своими улицами, туманом
разрешить, на что-то пролить свет. Что разрешить? на что
и слякотью должен
пролить
и вдруг
тоже
надумается: толкнусь-ка, нет ли чего подходящего! Партикулярный человек
сидит - и вдруг, словно озаренный, начинает укладываться... "Вы в Петербург
едете?" - "В Петербург!" - этим все сказано. Как будто Петербург сам
одним своим
собою,
что-то
свет? -
этого ни один провинциал никогда не пробует себе уяснить, а просто-напросто,
с бессознательною уверенностью твердит себе: вот ужо, съезжу в Петербург, и
тогда... Что тогда?
Как бы то ни было, вопрос: зачем я еду в
совершенно неожиданно, возник спустя несколько
Петербург? возник для
минут после
уселся в вагоне Николаевской железной дороги.
В этом вагоне сидела губерния, сидело все то, от
сам представитель "высшего
в империи
Прокофьич (он же "Прокоп Ляпунов") с супругой, на
чего
лице
лицезрения чего стремился отдохнуть. Тут были: и Петр Иваныч, и
Семеныч, и
кокардой над козырьком. Все притворялись, что у них есть нечто в кармане, и
ни один даже не пытался притвориться, что у
По-видимому, это последнее обстоятельство
решенное, потому что смотреть на мир
него
такими
меня
эти красные
красными
есть
нечто
для них
нельзя
самих составляло
смотрели они, могут только люди или совершенно эманципированные от
мысли, или люди совсем наглые. А так как моих спутников
вполне наглыми людьми, то очевидно, что они
свободных. На
впечатление.
Мне
показалось,
людьми...
Разумеется, обрадовались. Но
околыши произвели
что
рязанско-курско-тамбовско-воронежско-саратовском
сеятелями, деятелями
и всех сортов шлющимися
принадлежат к
я
клубе,
слышалось что-то обидное. Как будто, приветствуя меня, они в
никогда так
какое-то
опять
числу
меня
того, как я
я
только одна мысль: "Alexandre! у тебя опять галстух набок съехал!" Это
ужаснейшая для меня минута. Все они были налицо с своими жирными
с своими клинообразными кадыками, в фуражках с
бежал, от
Тертий
сословия", Александр
которой
околышами
читается
была
затылками,
и с
в голове.
дело
осовелыми глазами, какими
давления
же назвать
вполне
болезненное
в
окруженный
и не помнящими родства
в этих приветственных возгласах мне
один голос
говорили: а вот и еще нашего стада скотина пришла! Не потому ли эта встреча
до такой степени уязвила меня, что я
отчетливо, как
в эту
минуту, не сознавал, что ведь я и сам такой же шлющийся и не знающий, куда
приткнуть голову, человек, как и они? Кайданов
удостоверяет, что древние
авгуры не могли удерживаться от смеха, встречаясь друг с другом. Быть может,
на первых порах, оно так и было; но впоследствии, когда интерес новизны
исчез, эти встречи должны были возбуждать не смех, а
Скажите, можно ли без злобы ежеминутно встречаться
видишь насквозь, со всем его нутром! Помилуйте! да
взаимное
тридевять земель бежать надобно, а не то что улыбаться ему!
Легко сказать, бежать! Вы бежите - а
он
он
проникает
в
за
педагогические,
с человеком, которого
от
этого человека
авгур, населяет теперь все вагоны, все гостиницы! Он ораторствует в клубах и
ресторанах!
вами! Он, этот земский
экономические,
сельскохозяйственные и иные собрания и даже защищает там какие-то рефераты.
Он желанный гость у Елисеева, Эрбера и Одинцова, он
Лукку, Шнейдер. Словом, он
вездесущия которого не упастись нигде...
По обыкновению, как только разместились в
везде. Это какой-то неугомонный дух,
вагонах, так
смотрит Патти, Паску,
от
тотчас
же
начался обмен мыслей.
- В Петербург? - спрашивает Прокоп Петра Иваныча.
- В Петербург.
- Зачем, смею спросить?
- Да так... насчет концессии одной... А вы?
- Я, признаться, тоже... от земства... А вы, Тертий Семеныч?
- Да я... как бы вам сказать... ведь и я тоже насчет концессии!
Наконец вопрос обращается и ко мне:
- В Петербург-с?
Тут-то вот именно и представился мне вопрос: зачем я, в самом деле, еду
в Петербург? и каким образом сделалось, что я, убегая из губернии и находясь
несомненно за пределами ее, в вагоне, все-таки очутился в самом сердце оной?
И мне сделалось так совестно и конфузно, что
ответил Прокопу:
- Да там... тоже маленькая концессия...
Тогда начались проекты
самых фантастических концессий. Из
не
имел
Наровчат, захватив на дороге Мокшан и Инсар; из Рязани в Михайлов, а
Каширу, в Алексин, в Белен, в Медынь и т. д. Слышались фразы: вот
кабы! ну, уж тогда бы! и проч. Но меня так всецело поглотила
я-то, собственно, собрался в Петербург, - я, который
получить концессию, ни
защитить
педагогический
Hotel... Уклониться
от
Пензы в
там в
мысль, зачем
в
бы! вот
виду
реферат, - что даже не заметил, как мы проехали Тверь, Бологово, Любань. С
этою же мыслью я очутился утром на дебаркадере Николаевской железной дороги.
Но здесь случилось что-то неслыханное. Оказалось, что все мы, то
вся губерния, останавливаемся в Grand
жительства не
было
возможности. Еще в
твердость Муция Сцеволы, чтобы устоять против таких зазываний. Разумеется, я
не устоял.
Но за то и наказана же была моя душевная рыхлость!
Вот буквально те впечатления, которые в течение первых
в дверь моего нумера. Раньше всех стучит Прокоп.
- Ну, что! как концессия? заполучили? - обращается он ко
обычным лающим голосом.
- Нет еще... да и не знаю...
ни
или сельскохозяйственный
есть
совместного
остановимтесь, господа, все вместе!", "Вместе, господа, веселее!", "Стыдно
землякам в разных местах останавливаться!" и т. д. Нужно
Колпине начались возгласы: "Да
было иметь
двух недель я
испытывал в Петербурге изо дня в день.
Каждое утро, покуда я потягиваюсь и пью свой кофе, три стука раздаются
мне своим
я совершенно неосновательно
озлобление.
за
нашем
Стр.1