Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы
СЕМЕЙНЫЙ СУД
Однажды бурмистр из дальней вотчины, Антон
Арине Петровне Головлевой доклад о своей поездке в Москву для сбора
с проживающих по паспортам крестьян и уже получив от нее разрешение
Васильев, окончив барыне
оброков
идти
в
людскую, вдруг как-то таинственно замялся на месте, словно бы за ним было
еще какое-то слово и дело, о котором он и решался и не решался доложить.
Арина Петровна, которая насквозь понимала не только
малейшие телодвижения, но и тайные помыслы своих
приближенных людей, немедленно обеспокоилась.
- Что еще? - спросила она, смотря на бурмистра в упор.
- Все-с, - попробовал было отвернуть Антон Васильев.
- Не ври! еще есть! по глазам вижу!
Антон Васильев, однако ж, не решался ответить и продолжал переступать с
ноги на ногу.
- Сказывай, какое еще дело за тобой
есть? - решительным голосом
прикрикнула на него Арина Петровна, - говори! не виляй хвостом... сума
переметная!
Арина Петровна любила давать прозвища
административный и домашний персонал. Антона
она
попить
в
людям, составлявшим ее
Васильева
""переметной сумой"" не за то, чтоб он в самом деле был когда-нибудь замечен
в предательстве, а за то, что был слаб на
управлял, имело своим центром значительное торговое
большое число трактиров. Антон Васильев любил
похвастаться всемогуществом своей барыни и
во
время
этого
незаметным образом провирался. А так как у Арины Петровны постоянно
язык. Имение, в котором он
село, в котором было
чайку
прозвала
хвастовства
были
трактире,
в
ходу различные тяжбы, то частенько случалось, что болтливость доверенного
человека выводила наружу барынины военные хитрости прежде, нежели они могли
быть приведены в исполнение.
- Есть, действительно... - пробормотал наконец Антон Васильев.
- Что? что такое? - взволновалась Арина Петровна.
Как женщина властная и притом в сильной степени одаренная
она в одну минуту нарисовала себе картину
всевозможных
противоречий
противодействий и сразу так усвоила себе эту мысль, что даже побледнела и
вскочила с кресла.
- Степан Владимирыч дом-то в Москве продали... - доложил бурмистр с
расстановкой.
- Ну?
- Продали-с.
- Почему? как? не мни! сказывай!
- За долги... так нужно полагать! Известно, за хорошие дела продавать
не станут.
- Стало быть, полиция продала? суд?
- Стало быть, что так. Сказывают, в восьми тысячах
пошел.
Арина Петровна грузно опустилась в кресло и уставилась глазами в
или
что
крепостное
степени
ничего
шагом
с
аукциона
дом-то
окно.
В первые минуты известие это, по-видимому, отняло у нее сознание. Если б ей
сказали, что Степан Владимирыч кого-нибудь убил, что головлевские мужики
взбунтовались и отказываются идти на барщину
рушилось, - и тут она не была бы до такой
шевелились, глаза смотрели куда-то вдаль, но
приметила даже, что в это самое время девчонка
не
Дуняшка
поражена. Губы ее
видели. Она не
ринулась
было
поворотила
разбега мимо окна, закрывая что-то передником, и вдруг, завидев барыню, на
мгновение закружилась на одном месте и тихим
назад (в
другое время этот поступок вызвал бы целое следствие). Наконец она, однако,
опамятовалась и произнесла:
- Какова потеха!
После чего опять последовало несколько минут грозового молчания.
- Так ты говоришь, полиция за восемь
тысяч
переспросила она.
- Так точно.
- Это - родительское-то благословение! Хорош... мерзавец!
Арина Петровна чувствовала, что, ввиду
полученного
стороны, думалось: "Полиция продала! ведь не в одну же минуту
дом-то продала? -
известия, ей
необходимо принять немедленное решение, но ничего придумать не могла, потому
ч о мысли ее путались в совершенно противоположных
продала!
руками
направлениях. С одной
она
чай, опись была, оценка, вызовы к торгам? Продала за восемь тысяч, тогда как
она за этот самый дом, два года тому назад, собственными
двенадцать
тысяч, как одну копейку, выложила! Кабы знать да ведать, можно бы и самой за
восемь-то тысяч с аукциона приобрести!" С другой стороны, приходило на мысль
право
с
творчеством,
и
Стр.1