Раевский Николай Алексеевич
Добровольцы. <...> Повесть крымских дней
Оригинал здесь: militera.lib.ru
Источник текста: Раевский Н. А. <...> Портупей-юнкер
Сергиевского артиллерийского училища Михаил Савченко, кадет князь Владимир Ордынский, Николай
Сафронов, Василий Шеншин, Михаил Дитмар, Сергей Гаврилов. <...> Надеваю летние галифе и гимнастерку прямо
на голое тело. <...> Пока буду у больных, жена рабочего выварит и суконный френч, и белье. <...> На ворохах разноцветных узлов скуластые желтые женщины с детьми на руках. <...> Рыжий
бородатый капитан тащит тюк английских брюк с леями. <...> Охапками тащат слежавшиеся френчи,
шинели с бронзовыми пуговицами, серые одеяла. <...> У юнкера Савченко распухли ноги, Дитмар от слабости задыхается, да и остальные
немногим лучше. <...> Это Миша Дитмар сидит, а это гимназист Гаврилов перевесился через
спинку скамейки. <...> Летние галифе и гимнастерка
на голое тело. <...> Вместо морковного чая пили настоящий кофей с консервированным молоком. <...> Пламя свечки в фонаре дрожит и мечется от весеннего ветра. <...> До сих пор не знаем, погрузилась ли батарея. <...> Совсем немного по
крымским ценам -- три номера газеты. <...> В одной -- фелюга под
парусами, в другой -- длинный дымящийся миноносец. <...> Черный хлеб, чай без сахара, опротивевшие блинчики с капустой. <...> В белой раковине, обведенной
слепящей каемкой лампочек, зеленые френчи музыкантов. <...> Электрическая каемка вокруг белой раковины опять горит. <...> У нас отличное место около
Михайловской батареи. <...> Особенно на миноносцах и мелких
судах тяжело. <...> От Михайловской батареи повернуть на север, пройти мимо взорванных пушек, подняться на
поросший тощей травой холм. <...> На земле мчатся тополя и серые
коробки домов. <...> Мотористы
работают в парусиновых костюмах, надетых прямо на голое тело. <...> Половина белая, половина алая, да еще много белых
лепестков тронуто алыми мазками... <...> Никто не мог сказать, где висит Щит
Собесского или струятся Волосы Вероники. <...> Рыжая кобыла
начальника дивизии идет <...>
Добровольцы.pdf
Раевский Николай Алексеевич
Добровольцы.
Повесть крымских дней
Оригинал здесь: militera.lib.ru
Источник текста: Раевский Н. А. Добровольцы. Повесть крымских дней // "Простор", 1990, N7-8
Все это было, было, было...
А. Блок
Часть первая
Тифозных в тыл не отправляли. Жалко было. Лазареты в станицах -- почти верная смерть. Еще
страшнее, если оставят где-нибудь на вокзале. Там живые вперемешку с трупами. Некому и воды
принести.
Заболевали один за другим. Об одном просили командира батареи -- только не в госпиталь. Так и
лежали в хатах на берегу замерзшего Дона. Правая сторона -- красная, левая -- наша. Как бой посильнее -
- тифозных на подводы и в степь. Вечером -- домой.
Когда началось отступление, то всех везли с собой. Были эти кубанские дни светлые и больные. С
утра до вечера солнце и тишина, на вербах барашки и всюду тиф. Дороги сухие, накатанные до блеска. В
станицах грязь по ступицу, злые лица и самостийные листки. Долой генерала Деникина, долой
добровольцев! Да здравствует Кубань! Многоводная, раздольная. Угнетенная. Уставшая.
Ночевали по хатам иногородних. С ними спокойнее. Сами натерпелись от казаков. Не жалеют
соломы. Берут наши бумажки с колоколом и георгиевской лентой. Даже больных не боятся.
Был стонущий бред, черные губы, провалившиеся глаза. Колотили по затылкам тифозные
молотки. Ночью большевики лезли отовсюду. Из печей, из окон, из-под кроватей. Пытали, выводили в
расход. Медленно вырезали погоны. Матюгались. Бросали в холодную воду. Сводило ноги. Сжимало
горло. Стеклянные иголочки безжалостно кололи ладони.
Хуже всего было днем. На воздухе приходили в себя. Тряслись на подводах. С утра крепились,
старались не стонать. К вечеру у некоторых текли слезы. Раз я даже видел, как расплакался терпеливый
москвич Коля Сафронов. Взял меня за руку и начал всхлипывать.
-- Господин поручик... скоро эта пытка кончится... лучше умереть...
Вечером я долго сидел около него на соломе. Коля потерял сознание. Стонал. Хватался за грудь.
Я записал в растрепанный блокнот, купленный в Харькове: Сафронов -- 39,7. Утром опять положили на
подводу и повезли.
В станице Нижнестеблиевской началась моя дружба с Васенькой Шеншиным. Пришли поздно.
Было темно, накрапывал дождь. Посредине улицы, в грязи, кто-то стоял и качался.
-- Кто там?
-- Канонир Шеншин, господин поручик.
-- Вы почему не с больными?
-- Не могу сам идти, а ездовой меня бросил. Говорит...
-- Ну ладно, держитесь за меня крепче. Так почему он вас не отвез?
-- Говорит -- выздоравливающий и он не обязан. Вообще ужасно грубый. По матери ругается.
Сегодня мне даже сказал, что всех добровольцев надо бы перерезать -- и красных и белых. Из-за них вся
война...
До переправы через Кубань смертей не было. Мучились, но поправлялись. Врачи даже говорили,
что на воздухе тиф легче проходит.
Второго марта у моста через Кубань целую ночь ждали переправы. Две хаты на всех. В одной -здоровые,
в другой -- больные. К утру задохся милый наш поручик Тарасов. Сыпняк перенес. Где-то
заразился дифтеритом. Доктор думал -- ангина, а потом не достали сыворотки.
Командир решил всех отправить дальше по железной дороге. Мне поручил сопровождать
Стр.1