М. Н. Погодин
Черная немочь
У себя ли Федор Петрович, Афанасьевна? - спра
шивала, выходя на монастырь из церковных ворот,
толстая
купчиха низенькую, приземистую
женщину,
которая, сложа руки, стояла у калитки священникова
дома и разговаривала с своею знакомою. <...> - О каком Федоре Петровиче вы изволите спрашивать,
сударыня? <...> - Проводи меня к матушке, Афанасьевна, - сказала го
стья
и
всунула
в
руку
будущей
проводницы
двугривенный, за который сия последняя
насильно
поцеловала у пей пухлую руку, вырвав из-под черного
атласного салопа. <...> - Ты, сестрица, подожди
меня здесь минуту, - закричала Афанасьевна знакомке,
давно уже спрятавшейся за колокольнею, и повела свою
благодетельницу через грязный двор по
насланным
доскам к погребу, из коего доносились уже к ним
глухие звуки протопопицыной брани, обращенной
к
батраку, который ворочал каменья в подземелье под ее
руководством. <...> Ах, свет мой, Марья Петровна, куда вы по
жаловали и как меня застали! <...> Вот уж проказница,
нечего сказать, - отвечала смутившаяся протопопица,
вылезая из ямщика по изломанной лестнице. <...> - Что ты, дура, не вызвала меня! - проворчала она
тут же, в мгновенных промежутках, оборачиваясь к
Афанасьевне. <...> Я хотела было, да Марья Петровна сама
не
изволила. <...> И с
нами то ж случается; домок вести не шуточка; свой
глаз везде хорош: где недосмотришь, там ведь мошной
заплатишь. <...> Да у Федора
Петровича есть сын духовный - огородник, в Красном
селе, так он и уступил мне девять гряд по три рубля. <...> - Чем же мне дорогую гостью подчивать? - сказала
протопопица, спрятав кулечек под кровать, и тотчас
посадила
Марью Петровну под образа;
забренчала
ключами, которые тряслись у ней на поясе, вынула из
шкапа рюмку и бутылку столового вина и, налив по
края, поднесла со многими поклонами к усевшейся чинно
гостье. <...> Купчиха, отведав, или лучше, омочив только губы в
вине, поставила рюмку на поднос и после многократных
повторений возгласу пожалуйте и объяснений со стороны
протопопицы, что в тот день <...>
Черная_немочь.pdf
М. Н. Погодин
Черная немочь
У себя ли Федор Петрович, Афанасьевна? - спра
шивала, выходя на монастырь из церковных ворот,
толстая купчиха низенькую, приземистую женщину,
которая, сложа руки, стояла у калитки
священникова
дома и разговаривала с своею знакомою.
- О каком Федоре Петровиче вы изволите спрашивать,
сударыня?
- Да о священнике.
- Тьфу пропасть! Я ведь и забыла его имя; навыкла
все звать батюшкою. Добро пожаловать, сударыня,
милости просим. Он изволил лечь отдохнуть после
обеда,
спрашиваться, не пора ли благовестить к
да скоро встанет: пономарь приходил уж
вечерне; но
матушка велела обождать маленько.
- Так матушка дома?
- На погребу, Марья Петровна. Вчера мы капусту ру
били, так она с батраком кладет гнеты на кадки и моет
кружки, - а я вот выбежала переговорить с соседкой.
Да что она прячется, чего испугалася?
- Проводи меня к матушке, Афанасьевна, - сказала го
стья и всунула в руку будущей проводницы
двугривенный, за который сия последняя насильно
поцеловала у пей пухлую руку, вырвав из-под черного
атласного салопа.
- Грязно вам будет пройти, сударыня: у нас на дворе
нечисто, да и матушка разгневается на меня. Сем-ка я
позову ее самое.
- Нужды нет, милая, зачем ее отрывать от дела.
- Как изволите, сударыня. - Ты, сестрица, подожди
меня здесь минуту, - закричала Афанасьевна знакомке,
давно уже спрятавшейся за колокольнею, и повела свою
благодетельницу через грязный двор по насланным
доскам к погребу, из коего доносились уже к ним
глухие звуки протопопицыной брани, обращенной к
батраку, который ворочал каменья в подземелье под ее
руководством.
- Бог в помочь, матушка! захлопотались вы. На вас и
праздника нету.
- Кто там? Ах, свет мой, Марья Петровна, куда вы по
жаловали и как меня застали! Вот уж проказница,
нечего сказать, - отвечала смутившаяся
протопопица,
вылезая из ямщика по изломанной лестнице. - Извините
великодушно... - и началось троекратное целование.
- Что ты, дура, не вызвала меня! - проворчала она
тут же, в мгновенных промежутках, оборачиваясь к
Афанасьевне.
-
Я хотела было, да Марья Петровна сама не
изволила.
- И - матушка, не гневайтесь! Дело хозяйское. И с
нами то ж случается; домок вести не шуточка; свой
глаз везде хорош: где недосмотришь, там ведь мошной
заплатишь.
- Умная речь, Марья Петровна! Милости же просим в
покои. Степка! убери здесь все, да навесь петлю в
двери на творило, а ты, Афанасьевна, запри после
погреб, и ключ ко мне. Милости просим.
- Почем покупали капусту нынче, матушка? - спросила
дорогою гостья.
- Нынче дорога была, Марья Петровна, не уродилася,
видно, оттого, что дождей было много. Да у Федора
Петровича есть сын духовный - огородник, в Красном
селе, так он и уступил мне девять гряд по три рубля.
- Не больно чтобы дешево. А сколько кочней на гряде
вышло?
Стр.1