Огарев Н.П.
Кавказские воды
(Отрывок из моей исповеди)
---------------------------------------------------------------------------Н.П.
Огарев. Избранное
М., "Художественная литература", 1977
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------И
свет не пощадил, и рок не спас.
Лермонтов
...Наконец губернатор, заняв у меня пять тысяч рублей ассигнациями (без
отдачи, разумеется), выхлопотал мне разрешение ехать на Кавказ... лечиться.
Я сам хорошенько не знаю, был ли я действительно болен или нет. Мне кажется,
болезнь моя была только смутная тоска - конечно, не оттого, что я был
сослан, - ссылка для меня была сносна по положению и равнодушна по решимости
терпеть. Я даже не думаю, чтоб у меня тогда была настоящая тоска по
деятельности; это скорее была тоска темного сознания, что я свою жизнь
пускаю по ошибочной колее; а между тем женат я был недавно и упорно думал,
что я счастлив. Болезнь моего отца, постепенный упадок его мозга, его любовь
ко мне, добросердечие и вместе больные фантазии и странный деспотизм, от
которого становилось душно и против которого самое его положение мешало
спорить, моя любовь к нему и совершенное разномыслие с ним - все это меня
давило, и мне хотелось вздохнуть свободно; мне хотелось уехать куда-нибудь,
хоть ненадолго, - лишь бы уехать. К тоске обыденной жизни примешивалась
тоска стремления к друзьям. Поездка на Кавказ представляла мне свидание с
одним из них мимоездом и потом возможность провести целое лето с другим, из
самых мне близких; мне так хотелось обнять его со всей горячностью юношеской
дружбы и почувствовать на деле то, в чем я и не сомневался, - что ссылка нас
ни на волос не изменила и что мы
встречаемся с прежней неизменной
готовностью жертвовать собою на общее дело. В то время и мои теоретические
занятия не вели меня к деятельному спокойствию ясного сознания, сильно пахли
метафизическим мистицизмом - без религии, отыскиванием таинственных сил и
таинственной связи вещей; и чем-то почти пророчествующим, но отнюдь не
христианским. За натурфилософией Шеллинга и Окена следовала теория животного
магнетизма Кизера (Kieser, Theorie des Magnetismus und Tellurismus) {Кизер,
Теория магнетизма и спиритизма (нем.).} и вера в гомеопатию; всё это
объяснял я себе теми метафизическими приемами, которыми так легко объяснить
все на свете, раз попавши на канитель, так легко, что даже можно построить
совершенно новую математику, раз принявши, что дважды два - пять; стоит
только отнюдь не сообразоваться с действительностью, не допрашивать фактов,
а вести логичную нить, которой формализм всегда построится в систему, откуда
бы она ни начиналась - от истины или от мечты, от действительности или от
ошибки. Сверх того, наклонность к таинственностям у меня еще оставалась и
после недавней тюрьмы, после того что мне казалось мученичеством, хотя,
правду сказать, все вынесенное нами было так мало, что, конечно, не стоило
такого высокомерного названия. Девять месяцев ареста и пять лет жизни в
губернии, где скорее было весело, чем скучно, - да если б из-за
общественного дела приходилось рисковать только такими пустяками, на это не
нужно бы особенной храбрости. Но, как бы то ни было, я считал себя взошедшим
на поприще мученичества и ждал выхода, но выхода в новую деятельность и
новое мученичество. Сен-симонизм, помогая мне в стремлении к мученичеству за
новые верования, помогал мне и в метафизическом мистицизме не меньше, чем
натурфилософия. Сенсимонизм, несмотря
на rehabilitation de la chair
{Оправдание плоти (франц.).} и отрицание христианства, никогда не мог
освободиться от дуализма; равные права тайной души и явного тела - все же
дуализм, и pere Enfanting {Отец Енфантен (франц.).}, побеждавший своих судей
силою взгляда, - все же библейски-христианский образ,
сведенный на
французское красноречие. В моей голове сен-симонизму легче, чем чему
другому, было ужиться с натурфилософией; но остановиться на этом было
нельзя: надо было или выйти из дуализма, или прийти к настоящему
христианскому, лучше сказать, к метафизически-христианскому мистицизму; к
Стр.1