ПРЕДИСЛОВ/Е.
Фуксъ Егоръ Борисовичъ служилъ при Безбородко по дипломатической перепискё. Съ 1798 года
состоялъ правителемъ дёлъ у Суворова во время итальянскаго похода, а въ 1812 г. въ томъ же зван\и у
Кутузова.
Сочинен\я, написанныя Фуксомъ: «Истор\я Австр\йско-Pocciйcкой кампан\и 1799 г.». (изд. 1826
— 1830 г.), «ИСТОРИЯ ГЕНЕРАЛИССИМУСА, князя Итал\йскаго Графа Суворова Рымникскаго»
(1811 г.), «Собран\е разныхъ сочинен\й» (1827 г.). «Анекдоты Князя Итал\йскаго, Графа Суворова
Рымникскаго. С.-Петербург 1827 г».
По отзыву составителя прекрасной книги: «Генералиссимусъ Князь Суворовъ» А. Петрушевскаго,
«Анекдоты Фукса представляютъ наборъ анекдотическихъ подробностей о Суворовё, безъ всякой
системы и порядка между коими встрёчаются и небывальщины»1
.
Тёмъ не менёе я считаю благовременнымъ издать книжку Фукса въ ея первоначальном видё съ
соблюден\емъ ocобeнностей его правописан\я, такъ какъ оной нётъ въ продажё и она стала рёдкостью.
Между т¼мь каждое слово о Cyвopoв¼ очевидца и ближайшаго сотрудника его, безъ coмн¼н\я,
дpaгoц¼ннo.
Bc¼, писавш\е о Cyвopoв¼ пocл¼ Фукса — Михайловск\й-Данилевск\и, Милютинъ, Полевой, самъ
г. Петрушевск\й и др. пользовались сичинен\ями Фукса.
Правда, мног\е изъ анекдотовъ, собранныхъ Фуксомъ, общеизвёстны, но въ нихъ столько юмора,
что и, по н¼сколько разъ перечитывая ихъ, испытываешь истинное наслажден\е. Но кто впервые прочтетъ
«Анекдоты Фукса», найдетъ для себя много новаго, въ высшей степени любопытнаго. Суворовъ обладалъ
природнымъ юморомъ. «Проказничая, Суворовъ, — пишетъ Фуксъ, — быль всегда серьезенъ, никогда не
улыбался, какъ будто-бы все это въ порядкё вешей. Мног\е разсказы производятъ въ читателё
неудержимый смёхъ, какъ напр: обёдь данный Суворовымъ Потемкину и его свитё, или — церемон\лъ
возложен\я на камердинера Прошку двухъ медалей, пожалованныхъ ему королемъ Сардинскимъ съ
надписью на латинскомь языкё: «ЗА СБЕРЕЖЕН\Я ЗДОРОВЬЯ СУВОРОВА», При рескриптё съ такимъ
адресомъ «Господину Прошкё, камердинеру Его С\ятельства князя Суворова и др.
Кромё анекдотическихъ разсказовь въ книжкё Фукса приведено множество, высказанныхъ
Суворовымъ, взглядовъ, своеобразныхъ, глубокихъ, остроумныхъ, о религ\и, политикё, военномъ дёлё,
истор\и, поэз\и, музыкё, живописи.
Въ представлен\и нашего общества Суворовъ рисуется или какъ полководецъ, или чудакъ.
Книжка Фукса даетъ много матер\ала для изучен\я Суворова и какъ человёка, и какъ русскаго
гражданина.
Извёстно, что Суворовъ не терпёлъ ни портретовъ своихъ, ни зеркалъ: «Не хочу видеть еще такую
рожу, какъ моя». Даже Императрица Екатерина снисходила этой странности и приказывала, во время
пр\ема Суворова, завёшивать во дворцё зеркала.
«Анекдоты Фукса» — это живой портретъ Суворова, вёрное зеркало, гдё отраз\лся духовный
обликъ великаго человёка, русскаго богатыря не только на полё брани, но и на поприщё, науки и
нравственности.
A. Р.
1 «Генералиссимусъ Кн. Суворов». А. Петрушевскаго. Т. 3. Приложенiе.
4
Стр.4
Другу.
Вотъ вамъ, любезнёйш\й и почтеннёйш\й другъ анекдоты мои о Суворовё. Мног\е писалъ я еще
при жизни его: мног\е растерялъ въ походахъ; многими, о которыхъ вспомнилъ, пополнилъ недостающ\е.
Боюсь, что, можетъ быть, забылъ помёстить какой-нибудь достопамятный, который лучше всёхъ этихъ
ознаменовалъ бы и душу и умъ его. Но если вспомню, то присоединю непремённо. Исполнивъ обётъ,
данный моему великому благодётелю, кончивъ Истор\ю Росс\йско-Австр\йской кампан\и, я теперь
отдыхаю и пишу, что вспомню. Чувствую, и вы со мною согласитесь, что всё, разбросанныя въ анекдотахъ
сихъ, черты не составляютъ еще полнаго, похожаго его портрета. Bсё велик\е полководцы, дpeвн¼йшиxъ и
новёйшихъ вёковъ, им¼ли свои особенности, безъ которыхъ не отличались бы отъ толпы: но они
слёдовали свётскимъ прилич\ямъ. Нашъ же, какъ, будто выирыгнулъ изъ сей сферы, и представляетъ
собою необыкновенное, единственное явлен\е и на военномъ поприщё, гдё онъ непобёдимъ, и въ кабинетё
своемъ, гдё непостижимъ. Румянцевыхъ, Кутузовыхъ, Тюреневъ и другихъ мы знаемъ: ибо они
дёйствовали, обращались съ людьми по-людски, говорили нашимъ языкомъ: тонкости и тайны ихъ
раскрылись. Но Суворовъ, по словамь Клинтона, остается \ероглифомъ и въ потомствё. Спросите вс¼хъ,
оставшихся еще въ живыхь стариковъ, которые знали его лично, и вы услышите сужден\я объ немъ
противорёчащ\я: одни будутъ его возносить до небесъ; друг\е же, а особливо видёвш\е его однажды,
находили его человёкомъ разстроеннаго разсудка. Не сердитесь на послёднихъ: — я въ началё
принадлежалъ къ ихъ числу. Признаюсь, что первое мое свидан\е съ нимъ произвело во мнё впечатлён\е,
весьма невыгодное. Меня представилъ Генералъ отъ Инфантер\и А. Г. Розенбергъ. Суворовъ выбёжалъ въ
рубашкё, утирая лицо тряпицею. «Кто это такой?» спросилъ онъ его. Тотъ отвёчалъ: «Это Статск\й
Совётникъ Фуксъ». — «Ахъ, помилуй Богъ, какой ты худощавый, тебё надобно со мною ёздить верхомъ».
Вотъ для меня новая забота! отъ роду верхомъ я не ёздилъ. — Посл¼ спросилъ опять Розенберга: «А этотъ
кто?» Ответь: Статск\й Совётникъ Башловск\й. — «Ахъ, какъ ты толстъ, «сказалъ онъ ему «я къ теб¼
залезу въ брюхо погрёться, когда озябну». Такое вступлен\е въ новое знакомство мнё очень не
понравилось, и я ушелъ отъ его обёда. За столомъ спрашивалъ онъ, куда дёвался худощавый Бригадиръ?
и ему отвёчали, что занемогъ коликою. — Отъ многихъ старался я узнавать о первыхъ впечатлён\яхъ,
КОторыя производилъ его пр\емъ; и всё согласовались съ моими чувствами. Чтобы и вы со мною
согласились, позвольте мнё васъ ему представить. Переселимся мысленно въ вёкъ его и сыграемъ
комед\ю: но невымышленную. Зная васъ, ваше воспитан\е, вашу образованность, ваше уважен\е къ
вельможамъ, вы бы конечно пожелали увидёть того знаменитаго Росс\янина, героя вс¼хъ вёковъ
прошедшихъ и будущихъ. Вы, можетъ быть, невольно приготовились бы сказать ему что-нибудь лестное;
но, вдругъ, гдё вы? — въ избё, или простой горницё; старикъ, въ солдатской курткё или въ рубашк¼, безъ
докладовъ выбёгаетъ, обнимаетъ васъ, начинаетъ вамъ разсказывать странности, небылицы, прыгаетъ,
вертится, дёлаетъ вамъ вопросы, ни съ чёмъ несообразные. Вы трепещете, чтобы не проговориться, не
попасть въ немогузнайки; и кто же этотъ чудакъ? Суворовъ! — Нaвёрно сказали бы вы мне то же, что
одинъ добрый и достойный пр\ятель мой, котораго я уговорилъ представиться ему, и которому онъ
сказаль, увидя большой его носъ: «Поцёловалъ бы тебя въ губы, но носъ мёшаетъ». Пр\ятель мой симъ
оскорбился, и сказалъ мн¼ съ досадою: «Что вамь вздумалось привести меня въ домъ сумасшедшихъ».
Хотёлъ-было тотчасть уйти. — Такъ И Лейбъ-Медикъ, Вейкартъ, послё перваго пр\ема, хотёлъ
немедленно возвратиться въ Петербургъ. И онъ обидёлся отзывомъ Суворова, что Наумъ, его фельдшеръ,
первый врачъ въ Eвpoп¼. А такъ какъ у Вейкарта выговоръ нёмецк\й ему не понравился, то велёлъ ему
говорить по-Русски, и отвёчать даже на этомъ языкё, если бы Суворовъ и забывшись сталъ съ нимъ
говорить по-H¼мeцки. Вейкартъ съ тpyднocтiю изъяснялся по-Русски. Подивитесь же теперь! Пpiятeль
мой сдёлaлcя въ продолжен\е времени преданнейшимъ чeлoв¼кoмъ Суворова; а Вейкарта застаю я въ
Bильн¼ на кoл¼нaxъ предъ Pacпятieмъ молящагося съ пpoлитieмъ слезъ. Я испугался и спросилъ его, не
получилъ ли онъ изъ Петербурга непр\ятныхъ о ceмeйcтв¼ своемъ извёст\й? «Нётъ», oтв¼чaлъ онъ «вижу,
что медицина наша ограничена; я прибёгаю и молю всёхъ благъ Подателя, да вразумитъ меня изцёлить
нашего отца». — Такъ всё окружавш\е его, послё первыхъ тяжкихъ испытан\й, дрались его
приверженцами. — Что подумали бы вы на сей ауд\енц\и, увидя Генералиссимуса, то подбёгающаго къ
вамъ. то отбёгающаго, начинающаго въ одномъ углу дёлать сравнен\е древнихъ Грековъ съ Римлянами:
вдругъ слышите вы paзсказы о бывшей пляскё въ Боровицкомъ уёздё; отсюда переходъ къ Рымнику,
повёствован\е о сражен\и, котораго вы не понимаете. Но довольно вы устали; выходите изъ сего
сумбурнаго м\ра, и спрашиваете меня, где же Суворовъ? — Онъ въ своемъ кабинетё тамъ все, что вы
видёли и слышали здёсь, прекращается. Тамъ однажды я некстати расшутился, и онъ мнё сказалъ:
«3ачёмъ не сберегъ ты лучше эти матер\алы для стола; теперь пора рабочая». Тамъ диктуетъ онъ
диспозиц\ю къ сражен\ю, взвёшиваетъ въ уме своемъ силы непр\ятельск\я, назначаетъ позиц\и своимъ
войскамъ, предписываетъ имъ, дёйств\я новыя, чертитъ самъ планы, или поправляетъ ошибки
искуснёйшихъ своихъ Генералъ-Квартирмейстеровъ, Шателера и Цаха, которые за то не сердятся, но
5
Стр.5