А. Д. Седельников
Плач-памфлет о крепостной доле
---------------------------------------------------------------------------"Литература
и марксизм", 1931, кн. 4
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------Достигшее
своего исторического апогея при Екатерине
II
русское
крепостное право вызвало к себе, как известно, различную оценку со стороны
поэтов и драматургов той эпохи, причем эта оценка принадлежит почти
исключительно представителям дворянства. Одним из них дворянская психология
не помешала выступить с резкими обличениями "рабства". У других можно найти,
наоборот,
крестьянами, особенно ярко выраженные
примеры идеализации взаимоотношений между помещиками и
в тех классово-дворянских операх
второй половины XVIII века, где крестьяне вводятся в идиллию мирной сельской
жизни и сами заявляют зрителям о том, как они счастливы своею скромной
участью {Ю. Beселовский. Народ и деревня в русской поэзии второй половины
XVIII века, гл. II и III. "Литературные очерки". М. 1900. Стр. 433-496.}...
Но еще несравненно хуже обстоит дело с
крепостных с и_х с_о_б_с_т_в_е_н_н_о_й
литературой, освещающей положение
т_о_ч_к_и з_р_е_н_и_я. Письменных
памятников, сюда относящихся, сохранилось чрезвычайно мало и за XVIII, и
даже за XIX век. Причина этому лежит, конечно, в общей малограмотности, а
также в социальной забитости простонародья,
вследствие чего массы
крепостного люда довольствовались устною традицией, вкладывая в песню, в
сказку мотивы своего горя или протеста {Ср. Н. Л. Бродский. Крепостное право
в народной поэзии. "Великая реформа", т. IV. М. 1911. Стр. 1-33.}. Если
имели место, сравнительно в редких случаях, попытки высказаться литературно
(письменно), то они были обречены только на рукописное существование. В
печать они проникнуть не могли, не
удовлетворяя классовым интересам
тогдашнего образованного общества, а тем более идя в разрез с требованиями
цензуры.
До сих пор были изданы всего лишь два подобных произведения XVIII в.,
принадлежащие екатерининской эпохе: "Плач холопов" и "Стихи крепостного
живописца" {"Почин" - сборник Общества любителей российской словесности. М.
1895, "стр. 11-14 (перепечатка того же
воле", изд. Универсальной библиотеки); Нижегородский сборник, изданный
губернским статистическим комитетом, под редакцией А. С.
текста "Плача" в хрестоматии "К
Гацисского,
Н.-Новг. 1890. Стр. 555-566. Позднейшие, очень беглые замечания о том и
другом памятниках делает А. Ревякин в "Антологии крестьянской литературы
послеоктябрьской эпохи" (ГИХЛ. М. 1931), см. Предисловие, стр. 7-9.}. То и
другое уцелели в современных написанию текстах, - протографичность второго
из них даже явствует прямо из того обстоятельства, что "Стихи крепостного
живописца" входят в состав следственного дела о побеге, в 1787 г., дворового
человека, живописца по ремеслу, от помещика, князя Долгорукова. Публикуемое
теперь третье произведение аналогичного характера, но принадлежащее самому
концу XVIII или началу XIX века, опять-таки, как текст, носит все признаки
близости к первооригиналу и таким образом не представляет отклонения от
судьбы памятников, не поддерживаемых дворянской читательской средой.
Стихотворная форма оказывалась, повидимому, пригоднее прозаической для
развития темы о рабстве и бесправии крестьян. Литературно выразить жалобу на
положение свое личное или своего социально-угнетенного класса большая часть
крепостных стихотворцев едва ли сумела бы, не находясь под воздействием
устной лирической, а иногда и эпической песни; действительно, лиризм "Стихов
крепостного живописца" совмещается с приемами сказа, напоминающими былинные;
лиризм "Плача холопов" тематически оправдывается интересною параллелью в
лице одной из песен собрания П. В. Киреевского - песни "про свое
житье-бытье, про крестьянских мужиков" {Песни, собранные П. В. Киреевским.
Новая серия: вып. II, часть 2 (М. 1929), No 2372.}. Было бы, впрочем,
ошибочно только указанному воздействию приписывать обращение к стихам,
особенно рифмованным. На композицию влияла, конечно, со своей стороны
искусственная виршевая поэзия, проникающая в народ разными путями, в том
числе путем непосредственной прививки стихотворства крепостным их помещиками
{См. у В. И. Семевского - Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II.
Том первый (СПБ., 1903), стр. 155-156.}. Равным образом не мог не влиять
широко популярный в XVIII в. лубок с его рифмованными, прибауточного склада
пояснениями рисунков. Само собою разумеется, роль лубка уместна лишь там,
где достигалось комическое впечатление, облеченное в юмор по отношению к
Стр.1