В.Т.Нарежный. Российский Жилблаз,
или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова
---------------------------------------------------------------------Изд.
Петрозаводск: Карелия, 1983.
OCR: 486dx2
---------------------------------------------------------------------Homo
sum, humani nil
a me alienuim puto. *
Terent
______________________
* "Я человек, ничто человеческое
мне не чуждо"- слова взяты из
комедии римского драматурга
Публия Теренция (195-159 до н.э.)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Превосходное творение Лесажа, известное под названием "Похождения Жилблаза де
Сантиланы" [2], принесло и продолжает приносить сколько удовольствия и пользы читающим,
столько чести и удивления дарованиям издателя.
[2] Роман французского писателя Лесажа Алена Рене (1668-1747); издан в 1735 году в Париже;
на русский переведен Б. Тепловым и издан в 1754 в Петербурге.
Франция и Немеция имеют также своих героев, коих похождения известны под
названиями: "Французский Жилблаз", "Немецкий Жилблаз" [3]. А потому-то решился и я, следуя
примеру, сие новое произведение мое выдать под столько известным именем и тем
облегчить труд тех, кои стали бы изыскивать, с кем сравнивать меня в сем сочинении.
[3] Имеются ввиду романы, переведенные на русский язык в конце XVIII века под названием:
"Новый Жилблаз, или Приключения Генриха Лансона, сочиненный г. мером в Нанси". М.,
1794, 4 части, пер с фр. Ф. Печорина, и "Немецкий Жилблаз, или Приключения Петра
Клаудия", М. 1795, пер. с нем. Н. Ильина.
Правила, которые сохранить предназначил я, суть вероятность, приличие, сходство
описаний с природою, изображение нравов в различных состояниях и отношениях; цель
всего точно та же, какую предначертал себе и Лесаж: соединить с приятным полезное.
Но как сии два слова "приятность, польза" почти каждым понимаемы по-своему, и мы
беспрестанно видим, - если только подлинно смотрим, а не спим с открытыми глазами, -
что одну и ту же вещь, одно и то же чувствование, движение, желание, отвращение один
называет полезными, другой - гибельными, один - приятными, другой -
отвратительными, то, не стараясь избегать общей участи всего подлунного, я спокойно
предаю себя свободному суждению каждого, не заботясь много, то ли точно почтет он
приятным и полезным, что мне таковым казалось; да и заботиться о том по всем отношениям
было бы и неполезно и неприятно.
Да не прогневаются на меня исступленные любители метафизики, славенского языка
и всего, что есть немецкого, что я не всегда с должною почтительностию об них отзывался.
Это отнюдь не значит, чтобы считал я метафизику наукою вздорною, славенский язык -
варварским и все то, что выдумано немецкою головою, глупою выдумкою. Сохрани от того,
боже! Но мне всегда казалось, что перейти должные пределы, в чем бы то ни было, есть
крайнее неразумие. Метафизика, без сомнения, есть наука высокая и утончает разум
человека, однакож не до такой степени, чтобы мог он определить, чем занималось
высочайшее существо до создания мира и чем заниматься будет по разрушении оного. А есть
такие храбрые ученые, которые на то пускались. - Славенский язык бесспорно высок,
точен, обилен; однакож тот из нас, который, стоя пред красавицею, будет нежить слух ее
названиями: лепообразная дево! голубице, краснейшая рая, - едва ли не должен быть почтен
за сумасброда; а такие витязи и до сих пор у нас находятся, и не без последователей! Что
касается до немчизны, под которым названием, следуя выражению наших прадедов, разумею
я всякую чужеземщину, то весьма недовольным почту себя, если кто-нибудь назовет меня
порицателем всего того, что не наше. - Это была бы излишняя благосклонность ко всему
своему, что также никуда не годится. Всякое пристрастие ведет к заблуждению, а я не знаю,
что было бы хуже, следовательно вреднее заблуждения, подкрепленного упрямством.
Описывая жизнь человека в многоразличных отношениях, не мог я не показать и
таких картин, которые заставят пожилых богомолов и богомолок хотя притворно застыдиться.
Может быть, то же действие будет и над молодыми; но пусть молодые, почувствовав
низость порока чужого, краснеют, не быв еще подвержены оному сами, нежели краснеть в
летах по сделании, и когда уже будет мало случаев и сил ему противиться.
Я вывел на показ русским людям русского же человека, считая, что гораздо сходнее
принимать участие в делах земляка, нежели иноземца. - Почему Лесаж не мог того сделать,
всякий догадается. За несколько десятков лет и у нас нельзя бы отважиться описывать
беспристрастно наши нравы. Сколько достало во мне дарования и опытности, употребил все,
чтобы угодить некоторым из читателей, именно тем, кои прямо разумеют отличить
настоящее приятное и полезное от общих им сословий и, следовательно, стоят того, чтобы
Стр.1