H.Минский
Философия тоски и жажда воли
М. Горький. Очерки и рассказы. Том первый. СПб., 1898 г.
Максим Горький: pro et contra / Вступ. ст., сост. и примеч.Ю. В. Зобнина. -- СПб.: РХГИ, 1997.
-- (Русский путь).
OCR Бычков М. Н.
Имя г. Горького стало попадаться в печати сравнительно недавно и в какие-нибудь два-три года
приобрело значительную популярность. Лучшие наши журналы охотно помещали рассказы молодого
плодовитого автора, и критика относилась к каждому его новому произведению с тем нервным
вниманием, которое для начинающего писателя лучше всяких похвал. По всему видно было, что на г.
Горького возлагаются большие надежды, и вот почему я с любопытством ждал появления в свет
сборника его повестей. Для молодого беллетриста, в особенности если он пишет небольшие по объему
рассказы, издание такого сборника является шагом чрезвычайно важным, а иногда и роковым. Я живо
помню пример писателя, о котором, пока его рассказы печатались отдельно, говорилось не иначе, как о
втором Тургеневе, и который, едва только эти рассказы были собраны в два объемистых тома, вдруг
отошел на второй план, где он обретается и до сих пор. Капли воды, казавшиеся в отдельности
прозрачными, обнаружили свой мутноватый цвет, когда их собрали вместе. К счастью, на г. Горьком
этот печальный случай не повторился, и, прочитав первый том его "Очерков и рассказов", можно с
уверенностью сказать, что в нашей литературе в самом деле народился свежий, незаурядный и, главное,
своеобразный талант, порою даже слишком своеобразный, не лишенный странностей и недостатков, но в
деле искусства свои недостатки всегда предпочтительнее чужих достоинств. А г. Горький берет свои
вдохновения не из чужих книг или журнальных статей, а из действительности, какой она ему
представляется, и из собственной души. У него свой круг излюбленных тем -- жизнь мелких мещан,
матросов, босяков, нищих, -- своя излюбленная природа -- южно-русские степи и море, -- своя
философия -- предпочтение вольных, сильных инстинктов жизни перед надуманной мудростью и
святостью. Вообще, момент силы преобладает над всеми другими в темпераменте и в миросозерцании г.
Горького. В описаниях он выбирает самые яркие, кричащие краски, отношения действующих лиц
напрягает до степени яростных столкновений на жизнь и на смерть, и в этих коллизиях симпатии автора
всегда на стороне сильнейшего. Каждый рассказ г. Горького содержит в себе целый мир бытовых
подробностей и сложную внутреннюю драму, в каждой снова и снова решается вопрос о цели жизни, и
как бы вы ни относились к манере автора и к его идеям, вы невольно поддаетесь изобразительной силе
его таланта и страстной искренности. Непосредственное впечатление, которое выносишь из чтения
Горького, очень сильно и безусловно в пользу автора, и если бы я мог ограничиться этим впечатлением,
мой критический отзыв превратился бы в сплошную похвалу. Но помимо поверхностного впечатления от
книги есть еще последующее о ней раздумье, есть законы и традиции искусства, есть указания опыта, и
вот почему, несмотря на симпатию, которую мне внушает творчество г. Горького, я должен сделать
несколько ограничительных замечаний о его таланте, по крайней мере, насколько этот талант выразился
в первом томе его рассказов.
По свежести и уверенности письма, по независимости тона и по легкости вдохновения г. Горький
среди молодых писателей всего более напоминает г. Антона Чехова; но если продолжать параллель
между ними, то все выгоды от такого сравнения окажутся на стороне г. Чехова. И прежде всего это
окажется при сравнении художественных темпераментов обоих писателей.
В русской литературе, невзирая на различие манер и тенденций, существует один незыблемый
завет, для всех обязательный и всеми принятый, -- завет избегать сентиментальности и мелодраматизма.
Едва ли можно утверждать, что русской натуре вообще чужда сентиментальность, потому что была пора,
когда и у нас процветали слезливые повести и драмы, но со времен Пушкина эту художественную
фальшь как рукой сняло. Каждый стих Пушкина вдохновлен чувством, но у него нет ни одного стиха,
испорченного чувствительностью. Пушкин смотрел на жизнь как на великую комедию, и по его следам
пошли другие наши писатели. Лермонтов победил свой страстный темперамент демоническим холодом
мысли, Гоголь одолел врожденную хохлацкую чувствительность силой своего вещего смеха, Тургенева
защищали от чувствительности его скептицизм и барская артистичность, Достоевский, более всего
склонный драматизировать жизнь, не унизился до слезливости благодаря почти дикой, священной
радости, с какою он изображал бездны страданий и падения, ю таким писателям, как Толстой,
Стр.1