Н.М.Минский
Абсолютная реакция
Леонид Андреев и Мережковский
I
Всякий, кому дороги интересы истины вообще и русского самосознания в особенности, не может без
грусти смотреть на рецидив самой грубой, самой суеверной религиозности, в который впала некоторая
часть наших писателей. Среди них первое место по таланту и трудолюбию, несомненно, занимает
Мережковский, с его проповедью новой апокалипсической церкви и теократического государства.
Впрочем, свою сектантскую проповедь Мережковский заботливо кутает в формы критических статей, и
таким образом он сделался творцом особого, еще небывалого рода литературной критики. До сих пор мы
знали критику эстетическую, психологическую, общественную, философскую. Мережковский создал
критику миссионерскую, проповедническую. Каждая проповедь, как известно, должна быть обмотана
вокруг какого-нибудь текста. Мережковский избрал текстом для своей "неохристианской" проповеди
всю русскую литературу. Как будто он опасался, что в неприкрытом виде его религиозная идея не будет
принята русским читателем. И вот он делает над читателем некоторое неприметное насилие, заставляет
слушать себя, скрываясь за словами, мыслями и образами любимых писателей. Не он, Мережковский,
раскрывает тайны Апокалипсиса, а старец Зосима, Раскольников, Иван Карамазов. Миссия
Мережковского стала, таким образом, делом всех русских писателей, всех созданных ими героев.
Мережковский никогда не проповедует своими словами,-всегда чужими, всегда цитатами. Но
Мережковский на самом деле устраняет подлинного автора, скрывает его от глаз читателя и создает из
цитат своего собственного, самодельного Толстого, Достоевского, Андреева, которые, конечно,
подтверждают все, что угодно критику. В Англии, говорят, есть адвокаты, которые так умело ставят
вопросы свидетелю и так искусно толкуют его ответы, что желательный тезис всегда является
доказанным. То, что для такого опытного адвоката ответы свидетеля, то для Мережковского-цитаты, и
нужно сознаться, что в искусстве пользоваться цитатами у него нет равных.Мережковский во главе
своих цитат-это Наполеон во главе своих воинств. Он тайновидец книжных цитат. Есть цитаты,некоторые
слова Достоевского,-которые Мережковский приводит сто, несколько сот раз-и каждый раз
они сверкают, как новые. Мережковскому достаточно фразы, одного выражения, намека, чтобы создать
целое словесное событие. Благодаря этому необычайному мастерству, критические этюды
Мережковского на первый взгляд кажутся блестящими маневрами, парадами мыслей и слов, но вскоре
начинаешь находить их бессодержательными. В них нет главного достоинства критики- искания в
разбираемом писателе его индивидуальных, неповторяемых, неожиданных черт.
Мережковский, наоборот, находит в писателе лишь то, чего ищет, свои же вопросы получает
перечеканенными в ответы. Страстность же, умственное кипенье, нервная напряженность этой
сектантской проповеди сильно утомляют,-и один знакомый психиатр говорит мне, что второй том о
Толстом и Достоевском напоминал ему буйное отделение, в котором пациентка, вообразив себя
роженицей, кричала голосом в течение двух лет. И если бы еще Мережковский рожал истину! Когда-то,
проповедуя ницшеанство, он написал замечательную статью о Пушкине. Но с тех пор сколько таланта,
сколько нервной силы, сколько труда ушло на борьбу с разумом, на защиту слепой и ослепляющей веры,
на завязывание критических узлов, распутать которые очень нелегко. По существу, каждый критический
этюд Мережковского является исповеданием веры и спором о вере. Но как только захочешь вступить с
проповедником в спор и доказать ему и другим ложь и обветшалость его веры, как проповедник давно
исчез и перед тобою переговариваются Достоевский, Герцен, Бакунин, о.Паисий, Ставрогин,-и то не
подлинные, а призрачные, составленные из цитат. Для того, чтобы распутать эти критические узлы,
приходится совершать тройную работу. Во-первых, показать, каков подлинный критикуемый автор. Вовторых,
каким представил его Мережковский. И, в-третьих, подвергнуть критике ту религиозную идею,
для проповеди которой критикуемый автор был лишь поводом. Я постараюсь совершить эту тройную
работу на примере критической статьи Мережковского об Андрееве, как наиболее близкой нам по
времени и наименее сложной по содержанию.
Легко понять, чего искал Мережковский в Андрееве, что он хотел и должен был отыскать. Безбожие и
пессимизм Андреева- вот текст, который должен был показаться Мережковскому особенно заманчивым.
И позиция Мережковского, на первый взгляд, представляется очень сильной. В самом деле, если
Василий Фивейский, усомнившись в Боге и в чуде воскресения, видит в человеке только "проклятое
Стр.1