РОССИЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
В ПАМЯТЬ УШЕДШИХ И ВО СЛАВУ ЖИВУЩИХ
Письма читателей с фронта.
Дневники и воспоминания сотрудников
Публичной библиотеки
1941-1945
Санкт-Петербург
1995
Стр.1
ИЗ ПИСЕМ ФРОНТОВЫХ ЛЕТ
(Публичная библиотека и ее читатели в годы
Великой Отечественной войны)
Составитель И. В. Алексахина
Стр.2
В наши дни открываются новые возможности изучения истории, сложных
процессов развития общества и культуры. Обращение к эпистолярному
наследию, более широко, чем прежде, используемое сегодня исследователями,
пролагает в этом направлении свои пути. Письма, наряду с другими
рукописными и не только рукописными документами, определяются как
первоисточники. Несмотря на свою субъективность, они признаются
достоверными свидетельствами времени. Письма военных лет, текст которых
ложился на бумагу в тяжелых условиях фронтовой обстановки, блокады,
многих и многих лишений и тягот, в которых протекала тогда общая жизнь, в
большинстве своем исключали мелкое, второстепенное, наносное. В них
человек сосредоточивался на главном для себя, как обычно в минуты риска.
И в этом главном, даже с учетом непререкаемой военной цензуры,
просматривалось глубоко индивидуальное, присущее лицу конкретному.
"Как одно из средств человеческого общения письма имеют разное
назначение, -- читаем у Л. Я. Гинзбург, - Они несут всевозможную
информацию, они содержат размышления, наблюдения или выражают эмоции. Они
удовлетворяют настоятельную потребность человека в самоотчете, в том,
чтобы осознавать и фиксировать протекание своей жизни (1). Письма,
адресованные в учреждения, носят, как правило, деловой целенаправленный
характер, но и они, если вчитываться, не лишены упомянутых выше свойств и
особенностей. А потому, взятые за определенный период времени и
соотнесенные с общественным его содержанием, они содействуют панорамному
воссозданию исторического сюжета, детализируют многолюдные картины
прошлого как образные: за каждым письмом стоит человек со своей судьбой,
натурой, побуждениями.
Ныне массовый интерес в нашей стране сосредоточен прежде всего на
развитии процессов социально-экономических и политических. Вместе с тем
заново формируются и обсуждаются принципы морали, нравственности и этики,
опирающиеся на основы гуманные, зовущие к осознанию ценности человеческой
жизни, неповторимости существа каждого человека, необходимости уважения к
нему и милосердия. Для решения вопросов социальных, экономических и
нравственных "требуется, - настаивают ученые, - кардинальный пересмотр
отношения к человеческой сокровенности, субъективности...(2) Все это
обусловливает новые поиски непреходящих ценностей, нынешний "прорыв" в
архивы (разрешенный, но и вызванный ходом времени): устойчивый и
пристальный интерес историков, социологов, литераторов, редакторов и
издателей к невостребованным до поры мемуарам, дневникам, письмам.
На смену идеологическому единомыслию пришло разнообразие взглядов,
часто исключающих друг друга. Но в столкновении мнений и борьбе идей, в
нестабильной общественной ситуации, в напряженных жизненных
обстоятельствах опорой служат дела и поступки достойных людей, прошедших
по трудным дорогам в переломные эпохи и иные тяжелые времена. В летописи
отечественной истории немало памятных глав и страниц, исполненных
драматизма и героики, трагических событий, в ходе которых торжествовал
человеческих дух. В череде таких исторических потрясений - сражение
против фашизма и одно из самых тяжких среди них - ленинградская эпопея.
"Разноречивое, многоликое повествование людей о блокаде повторяется и не
повторяется, и несется дальше, и уходит вглубь страданий и испытаний.
Впрочем дело не в одних только страданиях, страдания открывают нам более
важные свидетельства, которые можно услышать в этих рассказах -- границы
человека, пределы человеческие. Они расширяют эти сферы силы, высоты
человеческой, продвигают их в пределы, казалось, до этого необитаемые,
безумные, где нельзя соблюдать законы морали, где душа гибнет, а
оказывается, и там человек может оставаться Человеком" - говорится в
"Блокадной книге" А. Адамовича и Д. Гранина. В ней среди дневниковых и
мемуарных записей нашли место исполненные боли воспоминания сотрудников
Библиотеки. Есть в этой книге примечательные строки: "В трудовых
Стр.3
коллективах, устойчивых, коренных, таких, допустим, как Кировский завод,
Публичная библиотека, Металлический завод, милиция, - там тоже репутация
блокадных лет является как бы гарантией порядочности(4). Бытие Библиотеки
в городе-фронте - ее борьба за спасение культуры, это не только хорошо
организованная работа по сохранению раритетов и пополнению фондов, но
напряженное общение с читателем во всех доступных формах, содействие
тому, чтобы человек не изменял своему нравственному чувству, своему
предназначению.
В ряду архивных документов, отражающих деятельность Библиотеки в
дни Великой Отечественной войны и ее контакты с читателями, письма,
присланные сюда с упованием на отклик, составляют особый пласт. (Их
плодотворнее изучать в контексте всей переписки, соотносить с ответами,
но, к сожалению, и сами письма, и копии ответов сохранились далеко не
все.) Первое, что обращает на себя внимание при знакомстве с письмами при
всей их общей временной и патриотической окрашенности (последняя,
заметим, лишена многословия и торжественности), - это разнообразие
проблем, интересующих читателей, их желание разрешить вопросы из далеких
друг от друга областей жизни и деятельности человека.
Большой поток писем связан с проблемами сугубо профессиональными -военными,
военно-медицинскими, инженерными и другими. Эта особая сфера
переписки читателей и Библиотеки ждет своего обозревателя, и мы здесь ее
не касаемся, рассматривая только письма, соотносящиеся с проблемами
культуры, гуманитарных знаний, эрудиции, запросы общеобразовательного
характера, продиктованные исканиями духовными, удовлетворить которые
хотели столь многие из тех, кто носил в ту пору военную форму, будь то
профессиональный военный, врач, инженер, учитель, студент, рабочий или
человек, не получивший образования и не владеющий какой-либо
специальностью.
Вопросы в письмах простирались от лаконичных, непосредственных,
типа: "Растет ли камень?" или "Кто первый назвал Петербург Северной
Пальмирой?" до пространных, ведущих, например, к рассуждениям о
происхождении жизни на Земле. Интересовались материалами по истории
Бессарабии и Румынии, истории народов США, книгами о военном судостроении
России накануне первой мировой войны, военными журналами, выходящими в
1942-1943 гг., сведениями об устройстве токарного станка, правилами
орфографии и т. д. Шли запросы, требовавшие длительных разысканий, и тут
же - несложные. Приводить примеры разнообразия содержания писем можно до
бесконечности. Те, кто их уже исследовал, достаточно показали это. Изучая
письма, они выявляли обобщающие их начала: патриотизм, тягу к культуре,
знаниям, к добру - вопреки войне и разрушению. Безусловно, это так.
Добавим только: письма объединяет неколебимое чувство надежды на будущее
страны, на то, что жизнь на Земле продолжится, Библиотека - средоточие
духовных, светлых начал -- останется и возвысится в этом будущем. В целом
же ряде случаев письма, возможно, диктовались элементарной жаждой общения
людей, оторванных от дома, семьи, близких, от привычного, украшенного
книгой быта, - того непременного общения, которое определяют как
преимущественное свойство российского народа.
Писем приходило в Библиотеку в ту пору так много, что уже в ходе
войны возникла необходимость проанализировать эти документы - актуальные
свидетельства времени, показать их как явление общественное. В 1943 году
в журнале "Звезда" (№ 4) появилась статья сотрудников Библиотеки
Е. П. Приваловой (5) и К. Д. Муратовой (6) "Культурный рост наших
фронтовиков". На нескольких страницах авторы развернули содержательное
обозрение писем, главным образом, с запросами читателей-фронтовиков,
продемонстрировали широкий спектр этих запросов. Уже тогда было отмечено,
как в лихое время наряду с бесчисленными запросами специального характера
по военной истории, тактике, медицине, одновременно идут читательские
требования, вызванные желанием познавать и учиться: например,
многочисленные просьбы о составлении списков и присылке книг -
произведений художественной литературы (русской и зарубежной,
классической и современной). Разумеется, авторы статьи не могли тогда
Стр.4
назвать ни имен, ни фронтовых адресов своих читателей, но в заголовке
своего обозрения они определили то важное, что заключали в себе письма:
несломленность духа защитников Родины, их не угасающий, а растущий
интерес к отечественной культуре, стремление приобщиться к ней. В разных
строках, в просьбах, изложенных, как правило, на плохой бумаге, нередко
карандашом, открывалось то высокое, что в реальности тогда объединяло
народ от подростка до глубокого старика, искренне сострадающих своей
воюющей стране и не представляющих ее побежденной.
Более сорока лет спустя письма фронтовиков в Библиотеку заново
прочитала ее сотрудница О. В. Звегинцева (7). Она охарактеризовала работу
Консультационно-библиографического отдела в лице его лучших
представителей тех лет, а также подготовила публикацию двадцати писем
(некоторых фрагментарно), пришедших в Библиотеку с переднего края
обороны. Отметив значение деятельности Библиотеки в годы битвы с
фашизмом, напомнила о том, какие невероятные усилия сотрудников были
приложены к тому, чтобы спасти духовное наследие народа, чтобы и на
фронте, и в кольце, и за кольцом блокады люди могли "жить достойно, не
расчеловечиваясь" (Д. Гранин).
Ныне эти и многие другие письма, а также частично копии ответов на
них хранятся как в Архиве РНБ, так и в Центральном Государственном архиве
литературы и искусства С.-Петербурга (ЦГАЛИ СПб). В основном они
объединены в папки под названиями "Переписка с бойцами Советской Армии о
присылке литературы", "Переписка с воинскими частями об оказании
методической помощи в организации библиотек и подготовке библиотечных
работников", "Переписка с бойцами Советской Армии о высылке им литературы
и о передаче в дар ГПБ книг". По-своему важные, взволнованные,
разнохарактерные письма обнаруживаются в папках Отдела комплектования,
таких, например, как "Материалы о приобретении ГПБ бесхозных библиотек и
архивов", "Материалы о приеме в ГПБ рукописных материалов от отдельных
лиц" и др. Письма бойцов, письма читателей военных лет, письма дарителей
иногда обнаруживаются и в других архивных папках, среди совершенно
неожиданных материалов. Они ждут своего часа, представляя научный интерес
не только для воссоздания истории Библиотеки в полном объеме, но и для
тех, кто ведет ретроспективные социологические и историко-культурные
исследования более широких масштабов.
Настоящая публикация ряда писем военных лет и их комментирование
рассматриваются нами как один из шагов на путях изучения взаимосвязи
Библиотеки и ее читателей в те годы истории, когда, казалось бы, все
предполагало разрыв этих связей. "Пока хоть кто-то понимает, что культуру
надо спасать, на этот вершок она и спасена. Пока люди сидят в библиотеках
и не отходят от книг, вот на этот вершок культура и выживает. А как
начнут самокрутки из книг махоркой набивать, вот тогда она рухнет.
Культура всегда в осаде. Но она поразительным образом все равно
пробивается сквозь неблагоприятные условия(8), -- говорит в одном из
своих интервью писатель Т. Толстая, размышляя о нашем, тоже по-своему
трудном для развития культуры времени. В годы войны тесные, активные,
энергетически напряженные контакты Библиотеки и читателей содействовали
культурному прогрессу не на вершок, а, смело можно сказать, на сотни и
тысячи верст вперед. Люди, силою обстоятельств отторгнутые от книг,
тянулись к ним. Хранители книг делали все, чтобы утолить духовную жажду
читателей. Публикуемые письма - всего лишь фрагменты истории Библиотеки в
годы войны и блокады Ленинграда, однако они позволяют детальнее
представить поразительную судьбу Библиотеки фронтовых лет, заставляют
задуматься о том, как на протяжении теперь уже двух веков Библиотека
растила и вырастила своего благодарного читателя, не порывая с ним и в
невзгодах. Отбор писем сделан в основном из тех, что приходили с обратным
адресом полевой почты (возможно, не все они шли из фронтовой полосы, но
фронтовые письма говорят сами за себя). Некоторые публикуемые письма
присланы из города-фронта Ленинграда (так называемые "местные"). Немало
заслуживающих внимания запросов читателей приходило в ту пору и из
тыловых городов и селений. Но остановиться на них мы не имели
Стр.5