Н. К. Михайловский
<О народной литературе и Н. Н. Златовратском>
Н. К. Михайловский. Литературная критика и воспоминания.
Серия "История эстетики в памятниках и документах"
М., "Искусство", 1995
Scan ImWerden
OCR Бычков М. Н.
Наша народная литература (то есть литература, трактующая о народе; литературы для народа у
нас никогда не существовало и не существует до сих пор) расширяется все более и более. К сожалению,
это расширение гораздо более количественное, нежели качественное. В сфере народной беллетристики
действовали и действуют люди очень разнообразных талантов, разнообразных не только по силе, по
размерам, но и по складу, по характеру; но за всем тем та общая точка зрения, с которой наши народные
писатели смотрят на народную жизнь, в огромном большинстве случаев приблизительно одна и та же. Со
времен "Записок охотника" общая тенденция всех наших сколько-нибудь замечательных писателей о
народе состояла в нравственной реабилитации его в глазах образованного общества, в стремлении
доказать, что мужик -- не только человек, которому ничто человеческое не чуждо, но что в нравственном
отношении он и чище, и крепче, и надежнее людей привилегированных классов. (Перерыв 60-х годов,
представляемый особенно г. Н. Успенским, в счет не идет, как по его краткости, так и по внутренней
незначительности. Это был только задаток.) Тенденция, бесспорно, превосходная, не только чрезвычайно
гуманная, но и глубоко правдивая. Тем не менее крайняя односторонность ее бросается в глаза. "Правда"
этой тенденции -- не та безотносительная правда, которая заключает в себе все внутреннее содержание
данного явления, но лишь та, которой синоним -- своевременность, уместность, жизненность,-- правда,
одним словом, не теоретическая, а практическая. Крепостное право и все те привычки, нравы и понятия,
которые обусловливались им, до такой степени -- скажем сравнением Мальтуса -- перегнули лук в одну
сторону, что для его выпрямления необходимы были самые напряженные усилия литературы. Цель эта
может, кажется, в настоящее время считаться достигнутой и даже более того. В самом деле, ведь теперь о
специальных достоинствах белой дворянской косточки говорят только те, которые "срама не имут", да и
эти мертвецы литературы часто бывают вынуждены силой обстоятельств жадно пить из того колодца, в
который они только что с ожесточением плевали; с другой стороны, мистические уверения a la
Достоевский в том, что русский народ изображает собою какого-то нового Израиля, от которого -- дай
срок -- и нечестивые агаряне вострепещут и "островитяне восплачут", смешат или шокируют далеко не
всех. Такое положение дел ясно указывает, по нашему мнению, что наше уважение к народу, наша вера в
него, в его силы и в его будущность при всей своей симпатичности не имеет прочных оснований
настолько, насколько это требуется важностью предмета. Мы знакомы с народом гораздо более со
стороны его достоинств, нежели со стороны его недостатков, а такое знакомство -- меньшая половина
дела; в большинстве случаев знание препятствий полезнее и важнее знания благоприятствующих
факторов. Между тем, ведь даже априорным путем слишком нетрудно сообразить, что беспримерно
тяжелые исторические условия жизни нашего народа должны были произвести в нем те или другие
нравственные изъяны, с которыми рано или поздно нам придется считаться и игнорировать которые
поэтому -- не только ошибка, но и преступление. Пророчествовать, фразерствовать и кликушествовать
очень легко, но ведь действительности этим не скрасишь. Ни наше прошлое, ни наше настоящее не
гарантирует нам будущего фатально. Жизнь усложняется, люди ухищряются, средства опутывать,
оплетать и деморализовать становятся утонченнее, формы "прижимки" разнообразнее, и если мы, живя,
так сказать, "в стороне он большого света", выдержали с грехом пополам незамысловатые искусы
домашнего производства, то, конечно, это еще нисколько не предрешает вопроса о результатах,
имеющих появиться, когда -- скажем выражением, не нам принадлежащим,-- этика русского холопства
будет оплодотворена логикою западного прилавка. Нарождающийся мещанин пострашнее
выродившегося барина, и где оказалась бессильна дубина, там легко может сделать свое пакостное дело
полтина.
Правильны или неправильны по существу все эти и подобные им сомнения и опасения, суть дела
в том, что они, во всяком случае, имеют свой raison d'etre {основания (франц.).}. Очень приятно, если все
идет к лучшему в лучшей из стран; отрадно, если народ, загнанный силою обстоятельств на задний двор
истории, каким-то чудом остался совершенно чист от затянувшей его тины и грязи; но это, во всяком
случае, нуждается в подтверждениях более солидных, чем те, которые мы находим в нашей литературе.
Стр.1