Александр Иванович Куприн
Брильянты
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 3. М.: Худ.
литература, 1971. С. 355 - 357.
Южный вечер -- жаркий и темный. Запыленные акации над горячим асфальтом тротуаров лениво
просыпаются от тяжкой дневной дремоты. Нарядная толпа стремится двумя непрерывными потоками туда
и обратно.
В одном месте образовался водоворот. Подходят, останавливаются, теснят друг друга,
задерживают, сгущают общее движение и отходят прочь. Уходя, бросают последний, прощальный
взгляд... Быстрый, тревожный взгляд.
Но другие подолгу стоят здесь, опершись грудью и локтями о круглую железную палку,
ограждающую зеркальное стекло магазина, стоят, с бледными лицами, с широко раскрытыми,
неподвижными глазами.
На белых плюшевых щитках, ряд над рядом, освещенные скрытыми рефлекторами, горят
разноцветные капли огня. Как радует, как очаровывает наш глаз в ночной темноте их волшебный блеск!
В средине два брильянта, каждый величиной в лесной орешек. Их граней, их очертаний не видно.
Это не камни -- это два странные таинственные огня. Они горят, дрожат, играют, переливаются, смеются
тысячами неуловимых, сияющих, лукавых улыбок, и манят, и обещают, и обманывают...
Вот блеснул синий сноп лучей. Такого цвета не бывает ни на небе, ни в море: бывает только в
раннем детстве, когда слушаешь сказку. Блеснул, затрепетал и скрылся, и вот уже льется оттуда, точно
кровавое вино, точно зарево огромного пожара, точно безумная, пьяная радость, красный торжествующий
огонь. Но -- мгновение, незаметный поворот головы, сотрясение мостовой под экипажем, -- и загорелось
зеленое сияние, тихое, глубокое, загадочное, похожее на мерцание июньского светляка в густой траве.
Еще миг -- и заструился веселый золотой свет солнца, и вдруг заметались, заплясали все цвета радуги...
Ах, человеческие лица! Сосредоточенные, хмурые, бледные под этим отраженным, рассеянным,
матовым светом -- как много говорят они печального, и злого, и глупого! У женщин хищно раздуваются
ноздри, и зубы влажно блестят из-за полураскрытых губ. Их теснят, толкают, но они не чувствуют этого,
обвороженные чудесным блеском, увлеченные одним стремлением.
Юноша и девушка. Оба стройные, гибкие, красивые. Может быть, они только что тайно
встретились в условленном месте -- встретились с волнением, с нежностью, с прелестной боязливостью.
Кто-нибудь из них опоздал на свиданье. Была сцена притворной холодности, ревности, вражды сквозь
неудержимые, ласкающие, шаловливые улыбки. И вот они стоят здесь, забыв друг о друге,
загипнотизированные лукавой игрой брильянтов, ушедшие в странные нездоровые грезы.
Жена с мужем. Старик. Беременная женщина. Двое юрких, прекрасно одетых пройдох с
голодными глазами. Посыльный, задержавшийся впопыхах на секунду. Кокотка. Жена с мужем. Нет,
впрочем, это не муж и жена... но все равно они забыли, потеряли, не чувствуют друг друга, хотя их руки
еще соприкасаются.
И во всех этих лицах, во всех этих глазах, которые на минуту становятся бесцветными,
бездонными и лживыми, я читаю одно и то же жадное слово:
Если бы!
Если бы чудо?.. Если бы найти на улице?.. Если бы чья-то неожиданная сказочная щедрость?..
Если бы... Если бы украсть, но так, чтобы никто никогда не знал об этом?..
Кто знает, что оказалось бы в лучших душах человеческих, если бы можно было незаметно
проникать в них и наблюдать их самые тайные, самые скрытые изгибы? Сколько столпов, сколько
твердых мужей, сколько честных граждан оказалось бы ворами, убийцами, прелюбодеями? И кто может
сказать непоколебимо, что страшней -- мысли или дело, и где их границы?
Самое странное, смешное, нелепое, необыкновенное в мире -- это людские условности. Вот лежат
два кусочка сгущенного углерода, два кусочка угля, две блестящие побрякушки. Но в них, как в фокусе,
сосредоточены: богатство, роскошь, почет, женская любовь, власть...
Так сложилась жизнь, так условились люди.
Особенно власть. О, как понятно мне, почему самые прославленные историей, самые кровожадные
тираны человечества были в то же время такими тонкими знатоками, ценителями и собирателями
драгоценных камней! Для них, пресыщенных всеми крайними формами власти и наслаждения,
Стр.1