Петербургские трущобы. Том 2.

Фомушка -- деятель банка темных бумажек Глава LXIII. <...> Кто была Чуха Глава XII. <...> Устинья Самсоновна хотя и была баба фанатически придурковатая, однако знала себе цену и поэтому пользовалась в "согласии" величайшим уважением: ее постоянно не иначе называли, как "матушкой" и даже "пророчицей". <...> Хотя "верховный гость" Данило Филиппович, явившись на землю, побросал все свои книги, за ненужностью, в Волгу и установил -- не иметь книжного научения, а ходить по его преданию и по вдохновениям пророков, однако Устинья Самсоновна была великая начетчица и держала у себя старопечатные книги и кой-какие рукописания некоторых посторонних сект: она любила узнавать, какие иные веры есть на свете и, зная догматы этих иных вер, очень успешно могла диспутировать в пользу веры хлыстовской. <...> И среди этого Вавилона антихристова, -- где застает ее в данную минуту читатель, -- Устинья Самсоновна пребывала уже по день своей смерти; а под конец жизни своей суждено было попытать еще одну, новую веру, отчего и пала тайно содержавшаяся ею хлыстовская молельня. <...> Это были: доктор генеральши фон Шпильце -- Катцель, интимный друг княгини Шадурский Владислав Карозич (он же и Бодлевский), Серж Ковров и загадочный венгерский граф Николай Каллаш. <...> . LXI ЧУДНОЙ ГОСТЬ За год до последних событий нашего рассказа, по разным темным притонам Сенной площади начал время от времени показываться новый и несколько странный посетитель. <...> Фомка-блаженный вместе с Осипом Гречкой (дело было месяца за два до ареста последнего по делу Морденки) не на шутку прельстились хорошей поживой, какая могла бы приплыть в их руки, если бы удалось ограбить чудного гостя. <...> Задумываться над подобным делом было, конечно, не в характере обоих приятелей, и потому, улучив однажды минуту, когда он поздней ночью вышел из одного притона, в Таировом переулке, Шомушка накинул ему сзади на голову <...>