200 События Татьяна Купченко Уроки сложности Гастроли Александринского театра в рамках фестиваля “Золотая маска” За неделю Москва увидела восемь рафинированнейших экспериментальных спектаклей главной академической сцены культурной столицы. <...> В афише исторической сцены имена классиков: Достоевский (“Литургия Zero”), Гоцци (“Ворон”), Самюэль Беккет (“Конец игры”) и Лермонтов, вернее, Лермонтов глазами Мейерхольда, чей “Маскарад” 1917 года стал легендой театрального мира. <...> Валерий Фокин соединяет прошлое с будущим, восстанавливая “Маскарад” к столетию его постановки и приглашая работать в Александринке таких известных режиссеров — приверженцев поискового театра, как Николай Рощин и Теодорос Терзопулос. <...> Терзопулос — греческий режиссер, известный своим особым подходом к античной трагедии, который позволил ему создать живые, современные постановки, одновременно восстановив и обновив этот жанр. <...> Недавно он поставил в Электротеатре “Станиславский” “Вакханок” с использованием особых дыхательных техник и элементов физического театра. <...> Именно эти приемы ответственны у Терзопулоса за жизнь древней трагедии на современной сцене. <...> В Александринке режиссер создал мир Беккета, наделив его “Конец игры” особым ритмичным дыханием, акцентированным произнесением слов, пульсирующим ритмом. <...> Позади главных действующих лиц он посадил мужской хор, в промежутках между сценами ритмично и однообразно повторяющий одну и ту же фразу-вопрос — рефрен всему действу. <...> Пульсация дыхания, повторы слов и движений превращают пространство спектакля в единый организм в почти биологическом смысле этого слова. <...> Точно так же и возгласы главного героя: “Мы продолжаем!”, пущенные с усилием во враждебное пространство, служат осязаемым выражением его воли. <...> Интонация усилия и высокий тембр создают осязаемый рычаг, с помощью которого герой раз за разом механически “заводит” мир. <...> Это мир странный, больной, дисгармоничный <...>