I С утра до вечера Лашков сидел, сгорбившись, перед лестничным окном второго этажа во флигиле и оттуда — как бы с высоты птичьего полета •— печально и трезво оглядывал двор. <...> За вычетом ежемесячной недели запоя Лашков просиживал там ежедневно — зимой и летом. <...> Подноготная каждого жильца была известна Лашкову, как своя собственная. <...> Порой к горлу его подкатывало дикое, почти звериное желание сопротивляться неизбежному, орать благим матом, колотиться в падуПубликуемая нами талантливая повесть «Дворник Лашков» принадлежит перу российского автора. <...> По известным соображениям эта рукопись, переданная из СССР в редакцию «ГРАНЕЙ», автора. печатается без имени Ред. <...> II Первым в пятую первоэтажную вселялся Иван Лёвушкин — молодой еще совсем, крепкощекий рязанец — со своей, уже беременной Любой. <...> Меклер, в одном пиджаке поверх майки-сетки, стоял на пороге отведенной ему комнаты и, заложив руки за спину, пружинисто покачивался из стороны в сторону: •— Пожалуйста, — говорил он, и низкий голос его слегка подрагивал, — пожалуйста. <...> Из-за плеча и из-под рук дантиста смотрело на странных гостей несколько пар совершенно одинаковых глаз: коричневых со светлыми ядрами внутри. <...> Глаза качались в такт покачиванию Меклера, и, наверное, никогда еще беззаботный Лёвушкин не вызывал к себе так много неприязни разом. <...> — Я — дантист, — сказал Меклер, и светлые ядра в его глазах вдруг утонули в темной ярости коричневых яблок, — дантист, понимаете? <...> Глаза, несколько пар глаз, немного покачались, обволакивая всех густой неприязнью, потом дверь захлопнулась, и Лёвушкин погас, неопределенно вздохнув: •— Белая кость. <...> Лашков, помогая Ивану втаскивать его нехитрый скарб в освобожденную угловую, с окнами во двор, и до того видел, что хоть и озорует слегка Лёвушкин, хоть и похохатывает залихватски, не чувствуется в этом его веселом мельтешении хозяйской полноты, удовлетворения, нету радости, которая от сердца. <...> Время от времени то одна, то другая <...>