Крест Рассказ Пищулин вприсядку входил в строение, не касаясь дымного слоя: отряженный плотниками, топил он банюкаменку. <...> Плотники измучены были бездельем и трезвостью; в понедельник предполагалась получка, остров готовился к ней: Пищулин сновал к озеру с ведрами, сгибаясь, лез в дымный полумрак; к обеду котел должен быть полон, часам к четырем — кипеть. <...> Наверху, у основания храма, у бревен четверика, несшего двести лет кровлю и купол, с рассвета неотлучен был Гурьев, начальствующий над жизнью острова и трудом. <...> Гурьев любил: осмотрев дерево, в трещинах, лишенное ветром, влагою граней торцов и стёсов, стать — с умыслом не видеть людей и домов: воцарялся покой в душе — отмеренный строго дар жизни и трудолюбия. <...> Печаль господствовала над местностью; Гурьев думал: такой непременно пейзаж, когда привозят в ссылку: ветер, снег, потуги природы одолеть запустение. <...> Гурьев легко шёл по насту: ростом невелик, сухощав и юрок. <...> Он уселся на круглый толстый чурбак, открыл печную дверцу: в огненной округлой пещере шла своя жизнь, рождавшая свет и уют. <...> Краснощекий ввалился Сергей Дмитриевич Лупкин, толстогубый, избыточное мясо наросло на костях черепа, уродуя миловидное, может быть, в юности лицо. <...> — Был я, Фома Павлович, в отделе культуры городского комитета партии, — начал заместитель, и Гурьев поморщился: он не любил, когда Лупкин избегал сокращений. — .так вот, и районный комитет, и городской комитет придают нашей работе огромное значение. выходящее за пределы области и приобретающее международный аспект. <...> Добравшись, гладил заиндевевшую морду; лошадь хлопала огромными белыми — в инее же — ресницами; из-под полукороны мерцающих кристалликов льда показывалась влажная каряя жизнь зрения. <...> Мертвый вес лег на западную стену, и не мог в немоте дерева позвать храм — на помощь; он был одинок, — с тех пор, как не чувствовал более верного взгляда; оскорбляем же был повседневно — шарящим глазом знатока, свинцовым глазом начальников <...>