Олеся Николаева Грузинская рапсодия Я сажусь в машину и ставлю грузинские песни. <...> С семнадцати лет я ездила в Тбилиси, где переводила стихи лучших грузинских поэтов — Галактиона Табидзе, Отара Чиладзе, Анны Каландадзе, Бесика Харанаули. <...> Где дружила с лучшими грузинскими людьми — главным редактором «Литературной Грузии» Гурамом Асатиани, Даманой Меликишвили, Анной Харанаули, Нодаром и Жужуной Какабадзе, Вахушти Котетишвили, Михаилом Юрьевичем Лохвицким со всеми его домочадцами… <...> …Я вспоминаю, как уже после всего, после разрыва России и Грузии, после закрытия Главной редакционной коллегии по художественному переводу и литературным взаимосвязям, которая привлекала русских поэтов для переложения грузинской поэзии, после упразднения русского отдела в издательстве «Мерани», в свой последний год существования выпустившего мою книгу стихов «Смоковница», я приехала в Тбилиси с мужем, который читал лекцию в Тбилисском университете, и, к нашему изумлению, ему дали переводчика, потому что грузинские студенты не понимали по-русски… <...> В маленьком ресторанчике возле замка Метехи отмечали день памяти Тато Котетишвили, сына знаменитого по всей Грузии собирателя народной поэзии, переводчика с персидского, профессора, голубоглазого великолепного Вахушти… <...> Я слышала их здесь на горах Олеся Николаева. <...> Грузинская рапсодия 177 под звездами и у темной воды озер, я слышала их под смоковницей, увешанной плодами, и под жасмином с едва-едва распустившимися цветочками. <...> — Бесиком Харанаули — меня познакомил в своем кабинете директор Коллегии по переводам Отар Филимонович Нодиа. <...> Проезжая по Руставели мимо здания филармонии, где тогда размещался и музей детского рисунка, я заметила моему спутнику, что знакома с его директором — Автандилом Кухианидзе. <...> Из Москвы приезжала моя коллега смотреть музей, перенимать опыт, и я обещал прийти на вокзал попрощаться. <...> — Я тороплюсь? — удивился Автандил, — У нас в запасе целых <...>