Захватывающий финал романа — в духе неплохих фильмов «Леон» или «Охранник для дочери», где криминал сцеплен с человеческими чувствами. <...> Главного героя «Перевода с подстрочника» Евгений Чижов методично ведет к предсказуемой гибели, которая и венчает книгу. <...> Читая роман Алексея Иванова, слабо веришь, что Немец сумеет живым выбраться из Ненастья как точки на карте и ненастья как душевного смятения. <...> Однако яркая развязка оставляет надежду, что счастье все-таки не за горами и новый рывок к нему был не зря. <...> При всем при том концовка книги получилась крайне спорной и критикуемой. <...> Одних читателей она впечатлила, другие утверждают, что финал Книжный развал вышел излишне постановочным и кивают на те же криминальные сериалы на НТВ. <...> Не обсценную лексику, а именно что нецензурную брань. <...> Несправедливое, чрезмерное расслоение общества никуда не делось: хозяева ворочают мешки с миллионами, остальные — терпят. <...> Редкие герои пытаются бороться любыми способами, но быстро ломаются. <...> Чем меньше экзистенции, тем глубже и обширнее пространство нирваны». <...> Ольга Балла Свидетель Место Евгения Карас¸ва на русской литературной карте, похоже, уникально. <...> При внешней, кажущейся поверхностному взгляду простоте его стихотворной речи, почти приближающейся к разговорной, эта уникальность может быть не сразу понятна, но чем больше всматриваешься, тем она яснее, и он — что угодно, Евгений Карас¸в. <...> Карас¸в — поэт «мерцающий»: между (как будто) наивным письмом и высокой литературой, между прямой речью и сложным поэтическим высказыванием. <...> Причем мерцающий, похоже, намеренно — выстраивающий и выдерживающий систему равновесий: метрических, ритмических, лексических. <...> На то, что Карас¸в на самом деле — поэт технически чрезвычайно изощренный, обращает внимание в предисловии к Книжный развал книге ее издатель, Максим Амелин. <...> Он говорит о том, что тексты Карас¸ва выстроены и инструментованы весьма искусно: они — сложная «система внутренних <...>