ПИСЬМА РУССКОГО ПУТ ЕШЕСТВЕННИКА Андрей Тесля О любви к городам ли вдуматься, – «любимый город». <...> Разумеется, далее я буду говорить только о себе, но для меня категория «любимый город» подразделяется на целый ряд подкатегорий. <...> Но ведь хорошо бывает весьма по-разному: начиная от физического ощущения своей уместности, от того, что попав в этот город, задаешься вопросом – «а зачем мне надо куда-то еще?» и хочется даже не просто бродить по его улочкам и набережным, а сидеть на одном месте, отдыхать и радоваться простым уличным сценкам, раскланиваться с соседями по чайной, которых ты уже знаешь – или познакомился только что. <...> Он снится, его вспоминаешь – помнишь его небольшие площади, сады, набережную, те места, где почти исчезают туристы и где идет своя жизнь, или самый центр, Corso Vittorio Emanuele I, – еще довольно раним утром, когда в местные кофейни забегают спешащие на работу «белые воротнички» выпить чашку кофе с круассаном или сэндвичем, расплатиться в кассе на выходе и быстро отправиться дальше. <...> В него стреСтранное и сложное понятие, есется в этих городах история! <...> Мария Маджоре – даже внешне, своими фасадами, собирающими историю Pax Christiana – которая оказывается неотделимой от истории Римской империи. <...> Ведь никому из живших тогда не сообщили, что «Римской империи больше нет», – и они были уверены, что продолжают жить в ней, да, собственно, и жили вплоть до 1806 года – как о том говорили законы Римских цезарей и университетские дипломы Германии. <...> В Риме исчезает унаследованная из старых учебников схема, делящая мир (сводящийся до размеров Европы) на «античный» и «средневековый», на мир до Христа и после Него (точнее, до тех пор, пока Христа не приняла Империя и не была – уже значительно позже – провозглашена христианским царством). <...> Этот разлом проходит, как говорил еще Августин, в другом мире, это не членение «светской» истории, истории Града Земного. <...> Века в нем спрессованы так, что историческое время ощущаешь на ощупь <...>