Державин в воспоминаниях современников
А. С. Пушкин
ДЕРЖАВИН
Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду.
Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что
Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб
дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую "Водопад". Державин
приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: где,
братец, здесь нужник? Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который
отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с
удивительным простодушием и весе-лостию. Державин был очень стар. Он был в
мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел,
подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы
отвислы: портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он
дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он
оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были
его стихи, разбирались его стихи, поминутна хвалили его стихи. Он слушал с
живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои "Воспоминания в
Царском Селе", стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать
состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина,
голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом...
Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был
в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не
нашли...
С. П. Жихарев
ЗАПИСКИ СОВРЕМЕННИКА
...Между прочим, к слову о Державине. Наблюдательный Иван Иванович
рассказывал, что Гаврила Романович по кончине первой жены своей (Катерины
Яковлевны, женщины необыкновенной по уму, тонкому вкусу, чувствам приличия и
вместе по своей миловидности) приметно изменился в характере и стал еще
более задумчив и, хотя в скором времени опять женился, но воспоминание о
первой подруге, внушавшей ему все лучшие его стихотворения, никогда его не
оставляет. Часто за приятельскими обедами, которые Гаврила Романович очень
любит, при самых иногда интересных разговорах или спорах, он вдруг
задумается и зачертит вилкою по тарелке вензель покойной, драгоценные ему
буквы К. Д. Это занятие вошло у него в
привычку. Настоящая супруга его,
заметив это ежедневное, несвоевременное рисованье, всегда выводит его из
мечтания строгим вопросом: "Ганюшка, Ганюшка, что это ты делаешь?" - "Так,
ничего, матушка", - обыкновенное торопливостью отвечает он, вздохнув глубоко
и потирая себе глаза и лоб как будто спросонья. <...!>
...За обедом у Ростислава Евграфовича Татищева видел я Дмитрия
Ардальоновича Лопухина, бывшего калужского губернатора, непримиримого врага
Державину за то, что этот, в качестве ревизующего сенатора, сменил его за
разные злоупотребления. Лопухин не может слышать о Державине равнодушно, а
бывший секретарь его, великий говорун Николай Иванович Кондратьев,
разделивший участь своего начальника и до сих пор верный его наперсник,
приходит даже в бешенство, когда заговорят о Державине и особенно если его
хвалят. Этот Кондратьев пописывает стишки, разумеется, для своего круга, и,
по выходе Державина в отставку, спустил, по выражению, кажется, Сумарокова,
свою своевольную музу, аки цепную собаку, на отставного министра и выразил
удовольствие свое следующим стихотворным бредом:
Ну-ка, брат, певец Фелицы,
На свободе от трудов
И в отставке от юстицы
Наполняй бюро стихов.
Для поэзьи ты свободен,
Мастер в ней играть пером,
Стр.1