Долин прекрасно осознавал, чем закончатся очередные мучения из Макаровых, и уже загодя ходил красный и обзывал "мазлами" и "воронами" всех, кто ему попадался в офицерском общежитии. <...> Я же как замполит обычно ходил в такие дни вместе с майором и уговаривал его смягчать выражения. <...> И под чудесные обертона певицы сделал восемь подряд выстрелов и зеленую грудную мишень. <...> Не спрашивая, Шолгатов, выхватил у майора вторую обойму и с другой мишенью сделал то же самое. <...> — Причем здесь музыка, не понимаю! подполковник Нестеров, слюнявя палец, ковырял н дырках грудных мишеней, которые мы с Долиным Доставили к нему в кабинет. <...> Если на то пошло, то в войсках запевалы назначаются, а не трансляторы. <...> Вот так и музыка для некоторых, — Ну понятно, понятно, — Нестеров по-прежнему ковырял мишени, наслаждаясь кучностью и просматривая на свет. <...> Шолгатова я разыскал в офицерском общежитии н очень долго не мог приступить к разговору, потому что он попросту меня не замечал. <...> И мы с лейтенантом оказались внутри этого мира, созданного художником, шагая по написанным равнинам и созерцая людей, то вдруг полетели самолетами среди облаков, уже настоящих облаков, наблюдая друг друга через дымку, то вдруг весь гарнизон с высоты птичьего полета, то бросая взгляд назад на нас самих же, стоящих и обсуждающих картину в комнате офицерского общежития. <...> — Вот что я думаю о картине, замполит, — резанула фраза. <...> Меня всегда возмущало нежелание ваших солдат посещать гарнизонный клуб. <...> В тот день была назначена последняя репетиция спектакля накануне премьеры, который ставился силами гарнизонной самодеятельности. <...> Разве же можно так халатно перед целым гарнизоном". <...> Шолгатонское напоминание, что спектакль будет смотреть весь гарнизон, прозвучало для меня целым приговором. <...> Оставалось надеяться, что зал будет пуст, как это бывало в прежние представления гарнизонной само1)1 деятельности. <...> Скорее всего, это была зависть к состоянию, моему состоянию, которое <...>