Публицистика Илья РУБИН КТО БЫЛ НИКЕМ. i Когда Авель ударился беспомощным затылком о каменистую землю Иудеи, когда осиротели его стада, обезумевшие от запаха человеческой крови, свершилось нечто значительное, нечто большее, чем убийство, — и даже чем братоубийство. <...> Снисходительность мифургов к самому факту убийства, к его уголовной ипостаси, подтверждается тем, что Каин, избегнув человеческого суда и человеческого возмездия, еще многомного лет землепашествовал, плодил детей и строил города. <...> Вариант Каина не есть социальный тупик — это есть один из возможных вариантов. <...> Тупиковая ситуация всегда знаменует собой полный распад человеческой личности, 199 ГРАНИ ибо лопаются духовные узы, стягивающие ее в единое непротиворечивое целое. <...> Пусть знают все будущие Каины — у них есть свобода выбора, им не грозит человеческий суд. <...> Но отсутствие кары одновременно намекает и на абсолютную несопоставимость дозволенного Каину пути с путями истины — ведь кара призвана вернуть заблудшего человека к свету и добру, исправить ошибку. <...> Но никто не подошел так близко к этому смыслу в его современной конкретности, исполненной обманчивой библейской простоты, как удалось это Пушкину в «Моцарте и Сальери», самой трагичной из трагедий. <...> II В 1824 году умер Сальери, задавленный величием тяготевшего над ним подозрения. <...> Да и сам Сальери признается: «.я ныне / Завистник. <...> Зависть — наиболее расхожее, наиболее грубое объяснение мучений Сальери. <...> Сам же Сальери склонен скорее оскорбить себя, чем додумать до конца, довыяснить природу глубоких, изначальных причин, толкающих его на преступление. <...> Кажется, будто он успокаивает себя низменностью своих побуждений, лишающих задуманное им деяние космического смысла. <...> Провозгласив равенство возможностей, восемнадцатый век сделал тем самым борьбу за справедливость борьбой за достижение всеобщего равенства — и материального, и духовного. <...> Благодать, изначальная избранность, не отвергалась <...>