А- Бунина «В живую влагу сердца, в чистую влагу любви, печали и нежности погружаю я корни и стебли моего прошлого — и вот отпять, опять дивно (прозябает мой заветный злак» . <...> Строки эти взял 'бы я эпиграфом ко многому-многому из позднего Бунина, — так выразительно и проникновенно освещают они изнутри и истоки, и нерв, и силу его мастерства. <...> В нашу пору — увлечения абстракциями также и в области «как писать?», — теряется, по-моему, если не понятая, то само ощущение мастерства. <...> Вот дал одному «новатору» несколько мастерских страниц творческого слова, показал на мнение восхитительньге находки языковой изобразительности, вроде, скажем, Впрочем, для рецензии это отступление лишнее. <...> Подлинное мастерство рассыпано по страницам этих книг щедрыми пригоршнями! <...> . Оказать, что ничего подобного «Митпной любви» в ттрошлых решениях этой творческой темы не читал, — значит .оказать очень мало. <...> Пока же и в :«Митиной любви» подчеркну прежде всего глубину и своеобразие бунинского обобщения, растворенного и в прошлом, и в сегодня, и в . <...> «В живую воду сердца, в чистую вла«дерево трещало воробьям и», — он прочитал, позевывая. <...> А если может Кто так (я не про эпигонство говорю, но про линию и ранг мастерства), то обязательно пусть та к пишет. <...> И потом: если не так,то как? — на этот вопрос никто из «передовиков» теории ведь нипочем не ответит и не укажет от чего итти в поисках {против самих поисков кто же возразит!), в творчестве же плодотворно отталкивание именно от мастерства, а не от абстракций; грядущий творческий взлет (если будет) возникнет, мне кажется, отнюдь не на отказе от «устарелого» мастерства классики, а на возврате к этому мастерству с новым запасом свежего творческого дыхания . <...> Нью-Йорк, 1953. гу любви, печали и нежности погружаю я корни и 'стебли моего прошлого» . <...> В затылок ему приятно пекло, в лицо дуло полевым жаром, пахнувшим уже зацветавшей рожью, дорожной пылью, колесной мазью. <...> Рожь ходила, отливала серебристо-серой <...>