ЗАПИСКИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ ПОДПОЛЬЕ * I Я человек больной . <...> В этом отрывке, озаглавленном «Подполье», это лицо рекомендует самого себя, свой взгляд, и как бы хочет выяснить те причины, по которым оно явилось и должно было явиться в нашей среде. <...> ). Когда к столу, у которого я сидел, подходили, бывало, просители за справками, — я зубами на них скрежетал и чувствовал неутолимое наслаждение, когда удавалось кого-нибудь огорчить. <...> Но знаете ли, господа, в чем состоял главный пункт моей злости? <...> Да в том-то и состояла штука, в том-то и заключалась наибольшая гадость, что я поминутно, даже в минуту самой сильнейшей желчи, постыдно сознавал в себе, что я не только не злой, во даже и неозлобленный человек, что я только воробьев пугаю напрасно и себя этим тешу. <...> Это я наврал про себя давеча, что я был злой чиновник. <...> Я поминутно сознавал в себе много-премного самых противоположных тому элементов. <...> Уж не кажется ли вам, господа, что я теперь в чем-то перед вами раскаиваюсь, что я в чем-то у вас прощения прошу? <...> Клянусь вам, господа, что слишком сознавать — это болезнь, настоящая, полная болезнь. <...> Для человеческого обихода слишком было бы достаточно обыкновенного человеческого сознания, то есть, в половину, в четверть меньше той порции, которая достается на долю развитого человека нашего несчастного девятнадцатого столетия и, сверх того, имеющего сугубое несчастие обитать в Петербурге, самом отвлеченном и умышленном городе на всем земном шаре. <...> . Совершенно было бы довольно, например, такого сознания, которым живут все так называемые непосредственные люди и деятели. <...> Я стыдился (даже, может быть, и теперь стыжусь); до того доходил, что ощущал какое-то тайное, ненормальное, подленькое наслажденьице возвращаться, бывало, в иную гадчайшую петербургскую ночь к себе в угол и усиленно сознавать, что вот и сегодня сделал опять гадость, что сделанного опять-таки никак не воротишь, и внутренно, тайно, грызть, грызть себя за это зубами, пилить и сосать <...>