Опираясь на данный факт, российские драматурги за период с 2001 года до наших дней головокружительно расширили сферу своей творческой свободы, и это особенно заметно в пьесах, раскрывающих проблемы веры, личности, нравственности. <...> Пальму первенства в деле переноса религиозной проблематики на сцену следует отдать Ивану Вырыпаеву. <...> Иркутский самородок, молниеносно покоривший столичную публику, един в нескольких лицах: он актёр, режиссёр, руководитель театра «Практика» и драматург, скоморох, циник, романтик-разрушитель, в пугающей форме говорящий о гуманизме, играющий на самом болезненном, балансируя, как и его герои, на краю бездны. <...> Сочинение, названное «Бытие 2», получило доступ к подмосткам благодаря Вырыпаеву, но фактическим автором является учительница математики, впоследствии пациентка психбольницы Антонина Великанова (диагноз — острая шизофрения). <...> Вырыпаев расширил исходный материал пьесы за счёт введения третьего персонажа — пророка Иоанна, гармониста, певца и юродивого. <...> Его фигура оттеняет конфликт жены Лота из уничтоженного Содома, которую тоже зовут Антонина Великанова, и Бога по имени Аркадий Ильич (назван так в честь врачапсихиатра), причём Творец предстаёт скептиком, советуя постичь смысл понятия «дух» следующим образом: «Вскрой могилу твоего отца и принюхайся». <...> Полемика небесной силы и земной слабости выражается не только в острой пикировке, но и в обмене монотонными, предельно краткими репликами: восемь раз подряд Бог, произнеся «да», слышит в ответ упрямое «нет» от жены Лота. <...> Аркадий Ильич рассуждает в манере своих пациентов: «У любой рыбы спроси, дура она или нет? <...> И совсем уж бесподобен диалог помешанной и Творца о безумии: ЖЕНА ЛОТА. <...> «Я смотрю вверх и вижу, что я маленькая фигурка на клочке красной материи, — пишет Вырыпаеву и всем нам надорвавшая свой интеллект работяга. <...> Моя жизнь проходит капля за каплей, я стою на клочке ткани и жду. <...> И мы начинаем понимать, что с обернувшейся <...>
Личность,_вера_и_нравственность__в_современной_российской_драматургии.pdf
Личность, вера и нравственность
в современной российской драматургии
Сегодня можно то, что столетиями было нельзя. Опираясь на данный
факт, российские драматурги за период с 2001 года до наших дней головокружительно
расширили сферу своей творческой свободы, и это особенно
заметно в пьесах, раскрывающих проблемы веры, личности, нравственности.
Парадокс, общий для современных российских драм на религиозную
тематику, заключается в их дисгармоничности. Казалось бы, именно ощущение
гармонии должно рождаться в сознании реципиента после прочтения художественного
текста о вере; тем не менее, обратившись к соответствующим
произведениям нынешних лет, мы почувствуем духовную расшатанность их
авторов, а заодно и собственную. Причина коренится вовсе не в провокационности
сегодняшних опусов: давняя «Мать Иисуса» А.Володина отличалась
изрядными вольностями по отношению к Евангелию, что не мешало ей быть
целостной, позиционно чёткой, концептуально убедительной.
Пьесы на тему веры резко поменяли речевой строй, лад фразировки:
прежде интонация в них была преимущественно квестимной, то есть вопрошающей,
пытливо-познавательной, теперь же она стала деклатимной —
утверждающей, суггестивно-проповеднической. Религиозная драма приобрела
черты эстрадного шоу и пользуется тем, что модно, не брезгуя ни хипхопом,
ни клиповым мышлением, ни скабрёзностями. Надежда Птушкина в
пьесе «Овечка» предлагает новое прочтение библейского сюжета о любви
Иакова и Рахили, — настолько новое, что становится не по себе: история об
умении ждать превращается под её игривым пером в энциклопедию эротических
кунштюков. Кроткая Рахиль символизирует духовное начало, распущенная
Лия — плотское, однако мысль о победе истинной любви над телесными
соблазнами тонет в пучине откровений, изложенных с претензией на
архаику, но сверхсовременных по коммерческо-эпатажной направленности.
Пальму первенства в деле переноса религиозной проблематики на сцену
следует отдать Ивану Вырыпаеву. Иркутский самородок, молниеносно
Стр.1