Балакшин раскрьшаег настроения правящих кругов США того периода е ОПНОШЙШИ так называемого «русского вопроса»: Государственный Департамент США находился под сильным влиянием рагшощерстных деятелей с большим просоветским влиянием и коммунистическтгм уклоном». <...> Напоминая об ооветственнюеши за этот период, который явился краеугольньш камнем последующих судеб мира, автор говорит: «В свете фатального заблуждения Рузвельта и Черчилля, что в сознании советских правителей происходят глубокие сдвиги, шли совещания в Тегеране и Ялте». <...> В Ялте выяснились условия, на которых СССР всггутЕит в войну с Японией. <...> Эти условия были определены в частном совещании Рузвельта и Сталина; в общей форме звучат они так: «никаких трудностей не произойдет», отвечает Рузвельт на поставленнъгй вопрос, если СССР получит оправедливое вознаграждение за свое участие в Тихоокеанской войне. <...> Описание семидневной войны Советского Союза с Японией, сведенной смертельной судорогой атомных взрывов в Хирошиме и Нагасаки, данэ четко, так же, как и цинизм Сталина, стремящегося продлить свое упоение победой и 'Поэтому задержавшего сообщение о капитуляции на неделю. <...> Балакшин подробно останавливается на внутреннем состоянии эмиграции, на интересе к ней советских органов, на роли оккупационных японских властей. <...> Однако автор объективно отмечает роль японских властей в деле эвакуации, основанной на понимании политического момента: кто хотел, мог уехать; специальный состав был приготовлен, но ушел из Харбина почти пустым. <...> В последующий период та/кого понимания у организации ИРО, специально гферназканенной для этой цели, мы уже не находим. <...> Раскрывается автором и личная судьба атамана Семенова и вождя фашистов Родзаевакого. <...> Атаман, не принимавший никакого участия в политической жизни и изошированньгй японскими властями, был не в курсе всех судьбоносных свершений. <...> Семья его подвергайся надругательству чиновников государственной <...>