Н е печатали за непохожесть, за внутреннюю чуждость, за то, что всегда можно было подвести под какие-нибудь казенные определения: формализм, трюкачество, элитарность и т.п . <...> Только на Западе появился писатель Сергей Довлатов. <...> Сергей Довлатов не может пожаловаться на невнимание к себе или недоброжелательность критики. <...> Присмотревшись, м ы замечаем, что книги Довлатова располагаются по действительным этапам его жизни. <...> Следующая (и первая, появившаяся в 1977 г. на Западе) - «Невидимая книга» - опыт литературной автобиографии не печатавшегося писателя, у которого написаны сотни рассказов В середине 1960-х годов писателям казалось, что оттепель продолжается - ведь печатают, кроме авторов «Юности», и «нового» Трифонова, и Искандера, напечатали Солженицына! <...> Тем временем (в 1978 г.) еще одна его книга вышла на Западе - «Соло на Ундервуде». <...> В чем-то - продолжение «Невидимой книги», все еще «догутенберговская» эпоха его жизни, жизни в ленинградской неофициальной, внутренне свободной литературе 60-х годов. <...> Затем «Заповедник» (1982 г.) - служба в Пушкинских местах, «Марш одиноких» (1983 г.) - тоже работа в газете, но уже в Америке, в своей собственной газете и в условиях как будто полной свободы. <...> Дома, у родителей, Сергей Довлатов получил необходимую профилактическую прививку здравого смысла и разумного отношения к советской системе: «В обшем, то . что Сталин - убийца, моим родителям было хорошо известно. <...> Окончательное прозрение, как считает Довлатов. произошло за три года службы в лагерной охране. <...> Он попал в Зазеркалье, и судьба сделала ему как литерато142 ру бесценный подарок, отправив не в лагерный барак, а в солдатскую казарму. <...> Он видел лагерь и лагерную жизнь, не будучи сам лагерником. <...> , где герои не произносили никаких деклараций, а позволял и себе как будто ничего незначащие слова и междометия. <...> И в самом деле, язык у Довлатова «легок»: его персонажи не вещают, не прорицают, не уснащают свою речь раритетами из словарей Срезневского <...>