А. А. Бестужев-Марлинский. Замок Венден
(Отрывок из дневника гвардейского офицера)
Мая 23, 1821 года
Говорят, маршрут переменен и полк наш станет в Вендене.
Итак, я увижу сей столичный город древнего ливонского рыцарства, искони
знаменитый битвами, осадами, усеянный костями храбрых, запечатленный кровию
основателя. Винно фон Рорбах, первый магистр Меченосного ордена, построил
Венден, первый замок в Ливонии [Кроме Вендена, построенного в 1204 году, он
выстроил замки Сегевольд и Атераден. (Примеч. автора.)]. Любуясь величавыми
его стенами, он не мыслил, что они скоро обратятся в его гроб; не думал, что
трофеи побед станут свидетелями его смерти, и смерти бесславной.
Рыцари, воюя Лифляндию, покоряя дикарей, изобрели все, что повторили
после того испанцы в Новом Свете на муку безоружного человечества. Смерть
грозила упорным, унизительное рабство служило наградой покорности. Напрасно
папы гремели проклятиями на хищников священных прав человечества [Папы
Иннокентий III, Григорий IX и Александр III настаивали, чтобы новообращенные
христиане не были угнетаемы под игом суровейшего рабства, ставившего их
наряду с животными бессловесными; но сии благородные усилия остались
бесплодны.
братской любви к побежденным, приявшим крещение, и кротости с обращаемыми в
христианство;
(Примеч. автора.)], вотще напоминали крестоносцам их обет
кровь невинных лилась под мечом воинов и под бичами
владельцев. Вооружаясь за священную правду, рыцари действовали по видам
алчного своекорыстия или зверской прихоти. Старшины Ордена примером своим
вливали соревнование в подчиненных; жестокость служила правом к возвышению,
и Рорбах недаром был магистром.
Однажды, в красный день осени, со стаей собак выехал он полевать в
лугах и лесах соседних.
Людная дворня толпилась вокруг его: доезжачие, вооруженные копьями,
скакали на литовских конях, с гордостью грызущих непривычное им железо
мундштука германского; стремянные, с
ножами за поясом, вели на смычках
любимых собак господина, и старый ловчий с звонким рогом за спиною, на
крымском жеребце [Рыцари покупали коней наиболее у литовцев, а сии, имея
стычки с крымцами, могли доставать лошадей крымской породы, особенно
уважаемых за быструю скачку. (Примеч. автора.)], поодаль следовал за
охотниками и каждому назначал место, когда гончие из острова выгонят зайца
или поднимут серого волка или хитрую лисицу. Окрестным поселянам приказано
было оставлять работы свои и спешить в лес, - чтобы криком выгонять робких
его обитателей.
- Вассалы рыцаря Вигберта фон Серрата не слушают твоих приказаний! -
сказали магистру его посланцы, и магистр закипел гневом, поскакал к
ослушникам, и бичи засвистели над их головами.
- Остановись, Рорбах! - вскричал Вигберт, приближаясь к магистру. -
Остановись! Я не велел им тебя слушаться.
- Тем хуже для тебя, Серрат!
- Но тем страннее, что ты наказываешь их за повиновение их владельцу.
- Фон Вигберт, кажется, не в шутку вступается за этих бездельников.
- Для меня нет там шуток, где страждет человечество. Неужто для одного
наружного украшения начертали мы кровавый крест на груди своей? Крест -
символ благости и терпения?
- Терпения - для вассалов? Эти получеловеки служат, покуда у них
рогатки на шее и страх над головою!
Коротко и ясно, Вигберт, не у тебя первого, не у тебя последнего я это
делаю: повинуйся...
- Другие мне не указ. Пусть они подражают тебе, пусть тебя превосходят;
я ставлю в честь быть защитником моих вассалов и не попущу угнетать их
никому, ни для чего. Одному удивляюсь, магистр, что ты, избранный нами в
блюстители правосудия, нарушаешь все его законы!
- Рыцарь! я не прошу твоих советов, не хочу слушать выговоров; но ты
обязан слушаться приказов магистра.
- Верю, магистр, что ты не охотник до правды; но терпенье мое вырвалось
из границ. Я молчал, когда ты тенетил серн в рощах моих, на моих заповедных
лугах травил зайцев; но теперь, когда бог дает селянам погоду, а ты
Стр.1