СВЕТЛАНА ПЕТРОВА
ЧУЖИЕ РОЗЫ
Всю дорогу ей кружил голову запах мелькающих по обочинам желтых дроков.
Ближе к Ялте стали попадаться розы, еще совсем свежие в эту пору. Позднее лепестки
выгорят на солнце, как за долгую жизнь выгорают глаза у стариков, но в июне краски
здесь ярки, воздух прозрачен, а красота природы столь совершена, что не вызывает печали
и воспоминаний о несбывшихся мечтах, как это часто бывает от соприкосновения с
прекрасным.
Розы Лидочке Нелидовой нравились больше других цветов, можно сказать, она
питала к ним слабость. Когда после спектакля поклонники дарили ей розы, она, тут же, на
сцене, погружала в них усталое, еще отрешенное от обыденности лицо, смыкала
измученные светом софитов веки, делала глубокий вдох и на мгновение переносилась в
Крым. Там, среди можжевельников, она мысленно сбрасывала усталость, пережитое, а,
когда заново обретала себя в театре, публика видела сияющие глаза актрисы и снова и
снова награждала ее аплодисментами. А она, кланяясь, отводила далеко назад трепетные
руки, потом прижимала пальцы к губам и посылала поцелуй в зал - ах, как она их всех
любила!
Крым действовал на Лидочку благотворно, но отдыхать ей доводилось не часто.
Только выберется к морю после очередного театрального сезона - вызывают то на
озвучивание фильма, то на кинопробу, то на съемку. Она никогда не отказывалась.
Сначала потому, что такая жизнь давно была ее мечтой, да и необходимо брать, хватать,
пока дают, пока есть силы, молодость, чтобы не упустить своей волны, которая в каждой
творческой биографии - лишь одна.
Потом, когда Нелидова завоевала режиссеров, публику, популярность и даже
получила звание, ее несла вперед ненасытная жажда играть и играть, которая с годами не
только не проходила, но становилась сильнее. Лида засыпала с новым сценарием или
ролью в руках и просыпалась с одной мыслью, делавшей ее счастливой: я - актриса!
С одинаковым упоением она воплощала на подмостках все характеры и все возрасты
- от подростков до старух, в чем ей помогала благодарная сценическая внешность, или,
как говорят в театре, фактура. Она была худой, но не той худобой, которая заставляет
женщину сутулиться и судорожно натягивать на костлявые коленки юбку. Тело у
Лидочки было закаленное, слабое только с виду, но железное на ощупь, иначе в такой
профессии не выжить. Лицо ей досталось крупное, с высоким лбом, большими глазами, с
веками, удобными для наклейки ресниц - в общем, хорошо приспособленное для грима.
Голос - грудной и тремолирующий, с чуть заметной модной хрипотцой.
Амплуа ее, казалось, не имеет границ. Роли, порой самые неожиданные,
получались неизменно, и всякая последующая - лучше предыдущей. Так не бывает, но так
было.
Только, божий дар, помноженный на каторжный труд, и мог проложить ей дорогу в
большое искусство. Ибо не получила она в наследство ни денег, ни метра жилплощади, ни
мамы - ведущей актрисы, ни папы - известного режиссера или, на худой конец,
театрального администратора. Лида всего в жизни добилась собственным трудом и,
следовательно, ценила достигнутое.
Она приехала покорять Москву в сельповской юбке и белой кофточке, оставшейся
от пионерской формы. Семнадцать лет прожила
с матерью на железнодорожном
разъезде, таком убогом, что наверняка не один городской житель, проезжая мимо, думал
со смешанным чувством превосходства и благородного сочувствия: "Вот ведь, где только
люди ни обитают!"
1
Стр.1