Виссарион Белинский
Полное собрание сочинений А. Марлинского
Русские повести и рассказы
(восемь частей третьим изданием)
Кавказские очерки. Стихотворения и полемические статьи.
Повести и прозаические отрывки,
оставшиеся после смерти автора.
Двенадцать частей. Санкт-Петербург. 1838-1839.
---------------------------------------------------------------------------В.Г.
Белинский. Взгляд на русскую литературу.
М., Современник, 1988
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------Давно
уже критика сделалась потребностию нашей публики. Ни один журнал
или газета не может существовать без отдела критики и библиографии; эти
страницы разрезываются и пробегаются нетерпеливыми читателями даже прежде
повестей, без которых никакое периодическое издание не может держаться и при
самой критике. Что означает это явление? - Отвечаем утвердительно: оно есть
живое свидетельство, что в нашей литературе настает эпоха сознания. "Но, -
скажут нам, - предмет _сознанья_ есть _явление_, и потому всякое явление
предшествует сознанию, а всякое сознание есть, так сказать, следствие
явления; что же мы будем сознавать? Неужели наша литература так богата, что
мы уже доходим до необходимости перечитать, переметить и переценить ее
сокровища? Неужели мы столько насладились ее избытками, что для нас
наступает уже время другого наслаждения - сознания первого наслаждения? И
когда же успела совершить свой круг эта юная литература, которая еще только
в недавно прошедшем 1839 году переступила за столетие своей жизни?" Чтобы
отвечать на такое возражение, должно предварительно условиться в значении
слова "литература". Прежде всего под "литературою" разумеется письменность
народа, весь круг его умственной деятельности, от народной песни, первого
младенческого лепета поэзии, до художественных созданий - этих зрелых плодов
творчества, достигшего полного своего развития; от глубокого ученого
сочинения до легкой газетной статьи или брошюрки об устройстве овинов или об
истреблении тараканов. Потом под
"литературою"
поэтические произведения, наконец - все легкое,
разумеют собственно
служащее забаве и
развлечению и доступное даже профанам в науке и искусстве. Но во всяком
случае и во всех этих значениях литература есть сознание народа, цвет и плод
его духовной жизни. Теперь спрашивается: подходит ли русская литература под
все сии определения или под которое-нибудь из них исключительно? - Отвечаем
- да, за исключением, впрочем, стороны собственно ученой. Россия еще не
успела обнаружить самостоятельной деятельности на поприще науки,
блестящих исключений, особенно в
но
обнаруживает только живое стремление к знанию и живую понятливость ученика.
Однако ж и здесь найдется несколько
литературе математики, естествознания, путешествий, гордящейся не одним
блестящим русским именем. И как понятно, что наша ученая деятельность могла
положительно проявляться только в знаниях точных, а не в умозрительных:
первые во всякое время имеют свою безотносительную истину; вторые же Россия
застала в эпоху усиленного и быстрого движения, когда они в одно десятилетие
переживали столетия. Укажем только на теорию искусства: до двадцатых годов в
нашей литературе царствовал французский классицизм, а с этого времени одни
заговорили о трактате Канта "О высоком
и прекрасном", другие о братьях
Шлегелях, об Асте, а некоторые и о Шеллинге; но, говоря, о, них, они не
понимали друг друга, ни даже самих себя; их - неприготовленных - застиг
сильный переворот в идеях, развившихся в Германии исторически, а к нам
перешедших в каком-то пестром беспорядке. И потому эти господа не знали, на
чем остановиться, на что опереться, что принять за основное и непреходящее,
ибо что вчера считалось утвержденным и новым, то завтра объявлялось у них
опровергнутым и устаревшим. И до сих пор еще относительно теории искусства
царствует в нашей литературе какой-то хаос: одни требуют критики, основанной
на разумных и, так сказать, априорных началах искусства, в их современном
состоянии; другие, сознав свое бессилие достигнуть в этом стремлении
каких-нибудь положительных результатов, снова обратились к произвольной
французской эстетике и, с грехом пополам, перебиваются старою рухлядью,
которую некогда сами рвали и истребляли во имя нового, плохо ими понятого.
Les beaux esprits se rencontrent {Великие умы сходятся (франц.). - Ред.} - и
Стр.1