Аверченко Аркадий Тимофеевич
Гордость нации
Городовой Сапогов
Ялтинский городовой Сапогов получил от начальства почетное, полное доверия к уму и такту
Сапогова поручение: обойти свой участок и проверить всех евреев -- занимается ли каждый еврей тем
ремеслом, которое им самим указано и которое давало такому еврею драгоценное, хрупкое право жить
среди чудесной ялтинской природы...
Проверять хитрых семитов Сапогову было приказано таким образом: пусть каждый семит
сделает тут же, при Сапогове, на его глазах, какую-либо вещь по своей ремесленной специальности и тем
докажет, что бдительное начальство не введено им в заблуждение и недостойный обман.
-- Ты только держи ухо востро, -- предупредил Сапогова околоточный. -- А то -- так тебя вокруг
пальца и обкрутят!
--Жиды-то? Меня-то? Да господи ж.
И пошел Сапогов.
-- Здравствуйте! -- сказал Сапогов, входя к молодому Абраму Голдину. -- Ты это самое, как
говорится: ремесло свое... Сполняешь?
-- А почему мне его не исполнять? -- удивился Абрам Голдин. -- Немножко кушаю себе хлеб с
маслом. Знаете -- фотография, конечно, такое дело: если его исполнять, то и можно кушать хлеб с
маслом. Хе-хе! На здоровьичко...
-- Та-ак, -- нерешительно сказал Сапогов, переминаясь с ноги на ногу. -- А ты вот что, брат... Ты
докажи! Проверка вам от начальства вышла...
-- Сделайте такое одолжение, -- засуетился Абрам Голдин, -- мы сейчас из вас сделаем такую
фотографию, что вы сами в себя влюбитесь! Попрошу вас сесть... Вот так. Голову чуть-чуть набок, глаза
сделайте, попрошу немножко интеллигентнее... рот можно закрыть! Закройте рот! Не делайте так, будто
у вас зубы болят. Нос, если вам безразлично, можно пока рукой не трогать. Потом, когда я кончу, можно
его трогать, а пока держите руки на грудях. Прошу теперь не шевелиться: теперь у вас за-ме-ча-тель-но
культурный вид! Снимаю!! Готово. Спасибо! Теперь можете делать со своим носом что вам угодно.
Сапогов встал, с наслаждением расправил могучие члены и с интересом потянулся к аппарату.
-- А ну -- вынимай!
-- Что... вынимать?..
-- Что там у тебя вышло? Покажь!..
-- Видите ли... Сейчас же нельзя! Сейчас еще ничего нет. Мне еще нужно пойти в темную
комнату проявить негатив.
Сапогов погрозил Голдину пальцем и усмехнулся.
-- Хе-хе! Старая штука!.. Нет, брат, ты мне покажи сейчас... А этак всякий может.
-- Что это вы говорите? -- встревожепно закричал фотограф. -- Как же я вам покажу, когда оно не
проявлено! Нужно в темную комнату, которая с красным светом, нужно...
-- Да, да... -- кивал головой Сапогов, иронически поглядывая на Голдина. -- Красный свет,
конечно... темная комната... Ну, до чего же вы хитрые, жидова! Учитесь вы этому где, что ли... Или так, -
- сами по себе? Дай мне, говорит, темную комнату... Ха-ха! Не-ет... Вынимай сейчас!
-- Ну, я выну -- так пластинка будет совершенно белая!.. И она сейчас же на свету пропадет!..
Сапогов пришел в восторг.
-- И откуда у вас что берется?! И чтой-то за ловкий народ! Темная, говорит, комната... Да-а. Хаха!
Мало чего ты там сделаешь, в этой комнате... Знаем-с. Вынимай!
-- Хорошо, -- вздохнул Голдин и вынул из аппарата белую пластинку. -- Смотрите! Вот она.
Сапогов взял пластинку, посмотрел на нее -- и в его груди зажглась страшная, тяжелая, горькая
обида.
-- Та-ак... Это значит, я такой и есть? Хороший ты фотограф. Понимаем-с!
-- Что вы понимаете?! -- испугался Голдин. Городовой сумрачно посмотрел на Голдина...
-- А то. Лукавый ты есть человек. Завтра на выезд получишь. В 24 часа.
Сапогов стоял в литографической мастерской Давида Шепелевича, и глаза его подозрительно
бегали по странным доскам и камням, в беспорядке наваленным во всех углах.
Стр.1