И. Ф. Анненский
Письма к М. А. Волошину
Публикация А. В. Лаврова и В. П. Купченко
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома, 1976
Л., "Наука", 1978
OCR Бычков М. Н.
Знакомство Иннокентия Федоровича Анненского с Максимилианом Александровичем
Волошиным (1877--1932) состоялось в первых числах марта 1909 г. Сын поэта В. И. Анненский-Кривич
вспоминал о первом визите Волошина и С. К. Маковского, будущего редактора журнала "Аполлон", 4
марта в Царское Село: "И Маковский, и приехавший вместе с ним Макс. Волошин имели до того времени
об И. Ф. Анненском довольно поверхностное представление, и поэтому, конечно, встреча с таким Иннок.
Анненским явилась для них полным сюрпризом. А отец, как нарочно, в этот вечер был необыкновенно
интересен и блестящ. Он так и рассыпал драгоценные блестки и самоцветные камни своего ума,
исключительной эрудиции и высокого остроумия. Оба писателя были буквально ошеломлены тем, что
они встретили в этом "переводчике Еврипида", -- да нисколько и не скрывали того огромного
впечатления, кот<орое> он на них произвел. Помню я те откровенно-восхищенные взгляды, кот<орыми>
они беспрестанно обменивались".1
В свою очередь и Анненского -- по его признанию, "слишком удрученного прошлым" (см. письмо
1), -- не могло не обогатить знакомство с Волошиным -- поэтом широкой эрудиции, глубоко искренним,
взыскательно относящимся к слову, бывшим к тому же и обаятельным собеседником. С Анненским его
особенно сближали любовь к античной культуре и живой интерес к творчеству новейших французских
поэтов, которых они оба увлеченно переводили и наследниками которых в деле обновления поэтического
слова себя считали.
Тогда же, 4 марта, Анненский подарил Волошину, в ознаменование знакомства, отдельный оттиск
своей статьи "Античный миф в современной французской поэзии". "Имена мне милые, слова мне дорогие
и идеи мне близкие, потому что я в свое время "пошел к французам в школу", -- писал на следующий день
Волошин Анненскому. -- Мне радостно, что теперь, после десятилетия в Париже, возвращаясь
окончательно в Россию, я встретил Вас, потому что увидел в Вас (а это так редко!) человека, с которым
можно не только говорить, а у которого можно учиться".2 В следующем письме к Анненскому Волошин
говорит, что он открылся ему как цельная, многогранная индивидуальность, неожиданно объединившая в
себе несколько ранее знакомых его ликов: "Вы существовали для меня до самого последнего времени не
как один, а как много писателей. Я знал переводчика Эврипида, но вовсе не соединял его с тем, кто писал
о ритмах Бальмонта и Брюсова <...> И, конечно, этого И. Ф. Ан<ненского> я не мог соединить с И.
Анненским, "молодым" поэтом, которого Гриф со "строгим выбором" печатал в "Перевале".
И только теперь <...> все эти отрывочные впечатления начали соединяться, и, наконец, три дня
тому назад они слились окончательно в конкретную личность и в цельный характер, к которому я не мог
не почувствовать глубочайшего уважения и удивления".3 Волошин просил Анненского дать на время все
его книги, чтобы еще отчетливее представить себе его писательский облик.
В первые дни знакомства Анненский подарил Волошину свою книгу "Тихие песни" (СПб., 1904),
выпущенную под псевдонимом "Ник. Т--о", с надписью: "Максимилиану Александровичу Волошину на
память "Аполлоновских" дней разоблаченный Ник. Т--о. 10 III 1909. И. Анненский".4 В середине апреля
1909 г. вышла в свет "Вторая книга отражений" Анненского, экземпляр которой был отправлен Волошину
в Коктебель с надписью: "Максимилиану Александровичу Волошину в воспоминание и в залог часов
лучшего художественного настроения. И. Анненский. 5 V 1909. Ц<арское> С<ело>. Захаржевская, д<ом>
Панпушко".5 Волошин откликнулся на это благодарственным письмом, в котором по достоинству оценил
оригинальность критических очерков Анненского, кажущихся по резкой обнаженности и прозорливости
писательского взгляда "сжатым клубком мучений": "Она верная и справедливая, Ваша книга. И ее
жестокость -- не жестокость приговора, но жестокость судебного отчета о процессе. Но зато какая
утонченная гибкость образов <...> Я думаю, что никто так не понимал Достоевского, как Вы <...> Ваша
книга почти не книга, настолько в ней трепетность письма или дневника. Вы осуществляете слова Р. де
Гурмона о том, что критика -- самый интимный род исповеди. Но Вы еще заставляете исповедоваться и
Стр.1