��� 83.3(2���=���)1
� 63
-
-
������� �������� �. �. ��������
� 63
��������, ��������
������������� ��������� XVIII ����: ��� — ���������
— �������� / �������� ��������; ���. � ���. �. �. �������
��� ���. �. �. ���������. — �.: ����� ����������
��������, 2009. — 216 �.
ISBN 978-5-9551-0319-8
����� ������������ �������� �������� �������� ��������� ���
����
�������������� ������� XVIII �. — «���������� ������» � ����,
������������� ��������� � ��� ���������� ����������. � ������
�������� ������������� — ������������ «���� � ����������» � ����������
XVIII �. � ��� ����������� «��������», ������ �������� �����
����������� � ������ �. �������. ������� �������������� ����������
��������������� � ��������� ���������� ��������������� ��������� �
����������� ������������ �������� �� ���������� �� ������ �������.
��� ��������� ������ ��������, ��������� � �������� ������������
������ ������������ ����� �. �. ���������� � �. �. ��������.
- -
--
��� 83.3
Электронная версия данного издания является собственностью издательства,
и ее распространение без согласия издательства запрещается.
ISBN 978-5-9551-0319-8
--
--
--
-
� ���������� ������� ����������� �������� �������
�. �������� «���������. ������ �������», 1815
-
-
-
© R. Nicolosi, 2002 �������
© Peter Lang GmbH, 2002 ��������
© �. �. ��������, �. �. ������,
������� �� ������� ����, 2006
-
-
-
-
--
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
Стр.4
2. Культурная идентичность, открытие границ
2.1. Коды коллективной идентичности
3. Петровский Петербург
3.1. «Централизация» Петербурга
3.2. «Энтропизация» Москвы
3.3. Москва в Петербурге: узурпация идеологемы
3.4. Переосмысление границ
3.5. Эталонная реальность
4. Петербург в послепетровское время
4.1. Ресемиотизация Москвы
4.2. Московский текст русского панегирика
4.3. Север
5. Между раем и утопией
III. PETROPOLIS SUB SPECIE TOPICAE
1. Топологическое мышление
1.1. Исторический экскурс: античность,
раннее Новое время
1.2. Определение топики по Л. Борншойеру
2. Проблемы перевода
2.1. Первая риторизация Петербурга:
«Три сени» Стефана Яворского (1708)
2.2. Эпидейктические городские топосы (loci ab urbe)
2.3. Древнерусский городской панегирик
2.4. Laus urbium в восточнославянской культуре
2.5. «Слово в похвалу Санктпетербурга»
Гавриила Бужинского (1717)
2.6. Ex loco circumstantiarum loci: торжественный
Петербург
3. От городской топики к топике Петербурга
3.1. «Слово на освящение академии художеств»
Ломоносова (1764)
3.2. Восприятие пространства и смена перспектив
4. Маньеристический панегирик: С. С. Бобров
4.1. Торжественный день столетия
4.2. Поэтика как aemulatio
Заключение
Литература
Указатель имен
85
85
88
88
90
91
94
97
97
98
99
103
106
111
112
113
120
125
126
131
135
135
140
146
155
155
159
171
172
179
185
191
211
210
впоследствии суждено было возникнуть Киеву. Здесь он водрузил крест
ипредрек основание города. Затем, по свидетельству «Повести времен�
ных лет»2, он продолжил свой путь, чтобы прибыть на место будущего
Новгорода, узнать славян и их обычаи. До начала XVIII в. оставался, од�
нако, «скрытым» тот факт, что во время своих странствий по будущей
Руси апостол Андрей сделал еще одну остановку, а именно в «Cанктпе�
тербургской земле». Здесь он опустил свой жезл, благословил эту землю
и предсказал ее будущее величие. Об этом сообщает анонимная руко�
пись Петровской эпохи «О зачатии и здании царствующаго града
Санктпетербурга»3, в которой, среди прочего, рассказывается извест�
ный миф об основании города: будто бы в поисках места, пригодного
для постройки нового города, Петр Великий выбрал остров Енисаари,
так как в тот момент, когда он его осматривал, в небе показался орел.
Два дня спустя, 16мая 1703 г., по его повелению на острове был захоро�
нен ковчег с мощами святого Андрея; на ковчеге была надпись: «По во�
площении Иисус Христове 1703 маия 16 основан царствующий град
Санктпетербург великим государем царем и великим князем Петром
Алексиевичем, самодержцем Всероссийским» [Беспятых 1991: 258]. Так
было положено основание новой царской резиденции и одновремен�
но положено начало интертексту Петербурга.
Не столько несоответствие между мифическим повествовани�
ем и историческими фактами4, сколько насыщенная интертекстуаль�
П
1 «Память избыточна, она умножает знаки, чтобы город запечатлелся как
живой» [Кальвино 2001] (перевод цит. по электронной версии:
http://calvino. lib. ru/mainframeset. html).
2 См.: [Повесть временных лет 1950: 12].
3 См.: [Беспятых 1991: 258–262].
4 См., например: [Столпянский 1995: 9–26].
Введение
La memoria и ridondante: ripete i
segni perché la città cominci a esistere.
Italo Calvino, «Le città invisibili»1
О ПУТИ В РИМ апостол Андрей остановился на месте, где
Стр.5
8
Риккардо Николози. Петербургский панегирик XVIII века
ность нарратива и ее воздействие на формирование культурной се�
мантики города характеризуют легенду об основании города петров�
ского времени. Если отсылка к древнерусскому преданию о странст�
вованиях св. Андрея по Руси ставит Петербург у истоков русского
православия5, то знаменательное появление орла отсылает к легенде
об основании Константинополя6 (то есть к легенде об основании де�
центрированной столицы, в традиции которой воспринимается Пе�
тербург), а присвоение ему римской коннотации подкрепляется воз�
ведением храма в честь святых Петра иПавла. То обстоятельство, что
мощи св. Андрея легли в основание города, ознаменовало также итес�
ное сплетение его (интер)текстуальной ткани.
Хотя отсылка к существующим мифам и традициям призвана
в первую очередь легитимировать основанный Петром город, то
есть ввести его в контекст русской культуры7, она вместе с тем за�
метно определяет создание культурной семантики Петербурга, —
поскольку город, не имеющий истории, создавал свою идентич�
ность прежде всего через текстуальную причастность к чужим тра�
дициям. Петербург, согласно одному из главных тезисов настояще�
го исследования, с самого начала представлял собой нечто
«сотканное», дискурсивное единство культурных ссылок, породив�
ших его семантику в форме мифов и легенд, идеологем и утопий,
цитат и символических действий.8
В этой связи литературе — и в первую очередь панегириче�
ской, о которой пойдет речь,— принадлежала ключевая роль: изна�
чально именно она стала источником концепций, определявших се�
мантику города. Она была не столько источником интерпретации
города— как это случилось, к примеру, по мнению К. Штирле (1993),
в истории Парижа9,— сколько участвовала в создании текста города,
5 При этом Петербургу приписывается более высокое положение, чем Кие�
ву или Новгороду, так как подчеркивается, что св. Андрей «завещал» свой
жезл «Санктпетербургской», а не «Киевской» и не «Новгородской» земле.
6 В рукописи «О зачатии и здании царствующаго града Санктпетербурга» экс�
плицитно говорится о параллелях между мифами об основании Константино�
поля иПетербурга (см.: [Беспятых 1991: 259]; см. также: [Вилинбахов 1984: 53].
7 Литературное изображение Петербурга в XVIII столетии и особенно
в Петровскую эпоху преследует своей стратегией узаконения парадоксаль�
ную цель: ввести в культуру город, задуманный как альтернатива этой самой
культуре. См., в частности, главу II.
8 Б. Гройс определяет Петербург как «обширную культурную цитату», «гигант�
скую декорацию, состоящую из цитат» из всевозможных «исторических го�
родов» [Groys 1995: 169].
9 Штирле [Stierle 1993: 50] указывает на то, что «дискурсивное образование
городского текста <...> само по себе уже является проявлением сознания
города и высшей формой городского знака». Вывод Штирле о том, что Па�
Введение
9
она, так сказать, «строила» город. Подобно петербургской архитек�
туре, обязанной своей уникальной гибридностью цитатам и сме�
шению всевозможных стилей, петербургский панегирик вписал
«свободный от риторики» город в ткань гетерогенных текстов,
сформировавшуюся под влиянием петровских идеологем и мифем,
образцов повествования из древнерусской традиции и риториче�
ской топики прославления города. Настоящая работа ставит своей
целью исследовать эту ткань и тем самым осветить ее до сих пор не
раскрытую многослойность.
Понятие «петербургский панегирик» имеет в виду литера�
турную дескрипцию города на Неве в торжественных одах и про�
славляющих речах XVIII — начала XIX в. Этот неологизм, однако,
отнюдь не выполняет функции нового обозначения уже знакомой
материи, поскольку речь идет о реконструкции определенной ли�
тературной традиции изображения Петербурга, до последнего вре�
мени обойденной вниманием исследователей. В исследованиях,
посвященных «петербургской» литературе — от Н. П. Анциферова
до В. Н. Топорова10— изображение этой традиции исчерпывалось,
как правило, указанием на фрагментарность и «незрелость» образа
города, не выдерживающего сравнения с более поздними город�
скими текстами (Stadttexte) Пушкина, Гоголя и Достоевского11.
Сэтой точки зрения петербургская литература XVIII в. казалась не�
адекватной параллелью классической петербургской литературе
XIX и XX вв., своего рода неструктурированным сырым материа�
лом, из которого лишь в эпоху романтизма был «вылеплен» под�
линный петербургский миф12.
риж воспринимает и «открывает» сам себя через городской текст
(Stadttext), может быть применен и к другим городам, имеющим похожую
литературную традицию (Лондон, Рим и др.). В случае Петербурга XVIII в.
речь идет, однако, не о литературной традиции большого города, благодаря
которой упорядочивается и делается интерпретируемым необозримый
знаковый хаос города, а об определении и построении семантики ново�
основанного и не имеющего истории города.
10О литературном мифе Петербурга в целом см., в частности: [Анциферов
1924 и 1991; Lo Gatto 1991; Holthusen 1973; Долгополов 1977; Monas 1984; То�
поров 1995].
11 Немногочисленные работы, посвященные образу Петербурга в XVIII сто�
летии, не выходят, как правило, за рамки неполного, скупо и необъективно
прокомментированного собрания материалов. См. также посвященную Мо�
скве монографию Г. Циглер— [Ziegler 1974]; кроме того [Poczynaj�o 1976,
Monas 1988 и Автухович 1995].
12 См., например, [Анциферов 1991: 58]: «Все, что было сделано до певца
Медного Всадника, является лишь отдельными изображениями скорее идеи
Северной Пальмиры, чем ее реального бытия»; «Петербургская тема в лите�
Стр.6