Минимализм
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГОУ ВПО «ИРКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
И. И. ПЛЕХАНОВА
АВАНГАРД
ПОЭТИЧЕСКИЙ
Конец ХХ – начало XXI веков
1
Стр.1
Минимализм
УДК 882.09-1(075.8)
ББК 83.3Р7-5я73
П38
Печатается по решению учёного совета факультета филологии и журналистики
Иркутского государственного университета
Р е ц е н з е н т ы :
Н. В. Дулова, канд. филол. наук, доц. ИГУ
Л. И. Захарова, канд. филол. наук, доц. ИрГТУ
П38
Плеханова И. И.
Авангард поэтический. Конец ХХ – начало XXI веков : учеб.
пособие / И. И. Плеханова. – Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та,
2010. – 107 с.
ISBN 978-5-9624-0470-7
Учебное пособие содержит материалы лекций по спецкурсу «Русская
поэзия второй половины ХХ века». Рассматривается мировидение
поэтов, открывающих новые принципы художественного мышления,
формы стиха и образы высказывания. Представлены опыты эвристической
игры со звуком, знаком, словом, ритмом, пространством и временем
в минимализме, визуальной, акционной и метафизической поэзии.
Предложены версии содержательной и морфологической интерпретации
нетрадиционных текстов.
Предназначено для студентов-филологов разных специальностей
и для всех интересующихся современной русской поэзией.
УДК 882.09-1(075.8)
ББК 83.3Р7-5я73
ISBN 978-5-9624-0470-7
© Плеханова И. И., 2010
© ГОУ ВПО «Иркутский государственный
университет», 2010
2
Стр.2
Минимализм
МИНИМАЛИЗМ
Творческая стратегия
и проблема интерпретации
Общие положения
Минимализм – один из принципов авангардного творчества
второй половины ХХ века, реализовавшийся в музыке, изобразительном
искусстве, театре, поэзии. И суть состоит не в выработке
эстетики малых форм или кратких высказываний, а в изменении
самой стратегии творчества – в радикальном отрицании классической
оппозиции «жизнь / искусство», «естественность / искусственность».
Поэтому
такой сверхсжатый глазковский текст, как «Мы – /
Умы! / А вы – / Увы…», исследователи не признают минималистским
[1, 253]. Действительно, стихотворение для этого слишком
сложно организовано и слишком демонстративно антиномично:
законченное четверостишие, состоящее только из каламбурных
рифм, отстаивает превосходство «творителей» над
«вторителями», даже перепад интонаций принадлежит поэту.
Диалог двух минималистов решает ту же тему так: «Руслан: «А
поймёте неправильно / будете правы / по-своему» 1992 – Ры: «А
пой? / А ёте?» [2, 288]. Один поэт допускает сосуществование
разных точек зрения, исходя из существования однокоренных
слов, где корень важнее, красноречивее грамматических разногласий:
«неправильно – правы». Другой поэт, способный расщепить
слово, как атом, выражает сомнение, ибо слово перерождается
до полной грамматической неопределённости: «пой» – это
существительное или повелительная форма глагола? «ёте» – но3
Стр.3
Минимализм
вое местоимение или только глагольное окончание? Так оппозиция
«мы–вы» переросла в творческий спор единомышленников.
Минимализм отказывается от очевидной сложности форм во
имя актуализации сложных отношений между элементами высказывания.
Это отказ от мимесиса и от обособления «искусства для
искусства», предполагавшее замкнутость только в эстетической
сфере. Это «третий путь» – само творческое существование, отождествление
экзистенции с эвристикой, самопознание как испытание
собственных возможностей в изобретении выходящего за
пределы узнаваемых дискурсивных моделей. Гносеология небывалого
и не существующего вне авторского сознания, отождествление
духовного процесса с изменением образа самой поэзии,
творчество как познание своей способности к самообновлению,
т. е. открытие бесконечности способов высказывания и осуществление
неведомых форм.
Исследователи подчёркивают, что малые формы (миниатюра,
афоризм, «краткостишья») – отнюдь не главные определители
явления. Минималистские произведения могут быть пространны,
претендовать на эпос, как поэма И. Холина «Умер земной шар», а
заявки на обновление языка искусства и образа мышления сверхрадикальны.
Общим критерием являются демонстративная «безыскусность»,
антиэстетизм, «несделанность», незавершенность,
т. е. «минимальное отличие от вещей не-искусства» [1, 246], а
собственно «минималистская поэзия редуцирует вербальные
средства в существенно большей степени, чем обычно» [1, 247],
вплоть до полного отказа от хоть как-то ощутимого знака.
Вс. Кулаков отказывается давать точное определение: «Минимализм
сейчас важен не как цельное течение (такового не наблюдается),
а как некий спектр актуальных художественных идей, растворённых
в воздухе и то и дело проявляющихся то у одного, то у
другого автора. <…> Он уже давно состоялся, побывал в новаторских
передовых и, как всякое серьёзное художественное явление,
заработал как нормальная традиция, определённая художественная
тактика» [3, 307]. Действительно, «минималистская установка
художника» [3, 304] реализуется в конкретизме
(И. Холин, Я. Сатуновский, Вс. Некрасов) и в изощрённой игре слов
в палиндромах (О. Григорьев), в визуальной и «вакуумной» поэзии
(Ры Никонова), как и в других экспериментах игровой поэзии.
4
Стр.4
Минимализм
«Минималистские установки» таковы:
- имитация спонтанного высказывания: «поэзия напрямую
обращается к речи, радикально минимизируя инерцию собственно
литературной, «высокой» традиции» [3, 304];
- опрощение и очуждение авторской позиции: «обращение к
примитиву, к ролевой лирике «под маской» и к наивной конкретности
детского, не отягощённого литературной рефлексией
взгляда» [3, 304];
- имперсональность и отрешённость: «лирик, как ни парадоксально
звучит, отказывается считать себя главным действующим
лицом собственных произведений» [3, 304];
- авторитет языка: опорой «становится язык, вернее, идея
отчуждённости и властности языка» [3, 304];
- эксплуатация приёма: творчество представлено как «альбомная
серийность, принцип вариации» [3, 305];
- актуализация синкретичности времени и пространства: соединение
вербального и визуального эффекта.
Очевидно, что вся эта игра в мнимую антирефлексивность и
неоформленность – новый образ сложности, минус-приём, революция
способа высказывания. Фон для неё – вся предшествующая
традиция сакрализации самой поэзии, оттачивания формы и
культа лирической субъективности. Точкой отсчёта называют
«Поэму Конца» (1913) футуриста Василиска Гнедова (1890–
1978). Под № 15 она завершает книгу-цикл «Смерть Искусству»
после страниц, занятых односторочиями или однобуквами У и
Ю [4, 291], и опубликована в таком виде: страница с названием
«Поэма Конца (15)» в верхней трети и обозначением издания
«PRINTER’S DEVICE 1913» в нижней части [1, 248], т. е. образ
«Конца» (пустота) представлен и исчерпан всё-таки названием, а
не абсолютно чистым листом. С эстрады поэма исполнялась молча,
но «при помощи «ритмодвижения руки» [6, 272]. Но найденный
образ отнюдь не подводил итог всему искусству, и в том же
1913 Гнедов пишет верлибром «Поэму Начала (белое)»: «Темнота
родит звёзды, / Звёзды родят тишину. / Месяц рождается в сказки,
/ Сказки – томн любви» [5, 271]. Приём был открыт – значимость
пустоты – и исчерпан для самого автора.
Но приём был подхвачен в 70-е годы. Ю. Орлицкий называет
это явление «нулевой поэзией» [6, 271] и, перечисляя предше5
Стр.5