К.C. Аксаков
Письма о современной литературе
СОДЕРЖАНИЕ
Письмо I-е. Литература предыдущей эпохи
Письмо III-е. Литература современная
Письмо IV-e. Новейшее направления нашей литературы
Письмо 1-ое
ЛИТЕРАТУРА ПРЕДЫДУЩЕЙ ЭПОХИ
О возраст детских лет!
почто ты был не вечный!
И.Дмитриев
Было время, и не так давно, когда другой характер имела наша литература: другие споры, другие
книги и журналы. Перемена совершилась в короткое время -- в течение много пятнадцати -- двадцати лет.
Впрочем, быстрота перемен составляет характеристику нашей литературы. Откуда же такое явление?
Конечно, оно возникло не без причины. Уже с первого взгляда подобная подвижность и легкость не
предвещают ничего доброго и становятся подозрительны; мы знаем, что серьезный и самобытный ход
иначе движется, что при глубине общего основания нелегко отделываются от одного убеждения и
принимают другое. Итак, подобная легкость и переменчивость -- не слишком хороший признак; и точно,
он не обманывает. Если мы повнимательнее вглядимся в нашу литературу, чем представится она после
строго испытующего и долгого взора? -- Явлением не очень утешительным. Литература наша -произведение
искусственное, заемное, вытекшее из ложного начала подражательности; она -- собрание
форм, отблесков и более ничего. Вот почему так быстро сменяются формы, не утвержденные на прочной
мысли, почему переливаются отсветы и отблески, лишенные собственного света и блеска. Мы говорим
теперь не об отдельных талантах, но об общем ходе литературы, которого не изменяют, которому
повинуются и таланты. Да, надо признаться, литература наша -- явление вовсе не серьезное, как бы
писатели ни морщили бровей и ни принимали задумчивого самоуглубленного вида: мрачного a la Byron,
вдохновенного a la Shiller, спокойного a la Goethe, меланхолического a la Viand и пр., и пр. И до тех пор
будет литература у нас несерьезна, пока не оставит ее жалкая подражательность, а она не оставит ее, пока
не пробудится в ней самобытность, а самобытность не пробудится в ней, пока мы будем продолжать быть
попугаями и не быть русскими, пока не узнаем настоящим образом русской истории, русского языка,
русской жизни и пока не сроднимся вновь с основами русского быта.
Назад тому 15 -- 20 лет и книги, и альманахи, и журналы толковали то же, но не о том, о чем
теперь толкуют. И вид журналов был не тот, и местоположение их было не то. Журналистика была в то
время большим достоянием Москвы, чем Петербурга. Теперь наоборот: теперь вся журналистика в
Москве представляется одним "Москвитянином", который несколько раз опаздывал, почти прекращался, а
теперь вдруг стал издаваться бодро и аккуратно, ухватившись за коммерчески -- литературные обороты, т.
е. издание романов при журнале, помещение целых комедий и т. п. -- Один журнал в Москве! Беглый
взгляд, который хотим мы бросить на литературу 30-х годов и позднее, до нашего времени, -- объяснит
нам, вероятно, это, по-видимому, странное явление, и оно нам странным не покажется.
Вспомним теперь, о чем толковали журналы и вся литература около, т. е. и прежде и после 30-х
годов нашего столетия. Еще невозмутимо и с полным убеждением шли мы по дороге просвещения,
Стр.1