Ю.М. Лотман
"ДВА СЛОВА ПОСТОРОННЕГО" -- НЕИЗВЕСТНАЯ СТАТЬЯ
П. А. ВЯЗЕМСКОГО
Академия Наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом)
Вопросы изучения русской литературы XI-XX веков
Издательство Академии наук СССР.Москва--Ленинград. 1958
Scan ImWerden
OCR Ловецкая Т.Ю.
Рассмотрение деятельности П. А. Вяземского как литературного критика обычно начинается с
участия его в полемике 1815 года, вызванной "Липецкими водами" А. Шаховского. Литературнокритические
статьи, написанные до 1812 года, в исследовательских работах обычно не упоминаются.1 К
двум известным прежде статьям ("Запросы господину Василию Жуковскому от современников и
потомков" и "Письмо к К. Н. Батюшкову"), относящимся к 1810 году и включенным в первый том
Полного собрания сочинений, мы можем добавить еще одну статью, видимо, являющуюся первым
выступлением Вяземского-критика в печати. В No 9 журнала "Цветник" за 1809 год была опубликована
присланная "из Москвы от неизвестного" статья "Два слова постороннего". Авторство ее устанавливается
следующим образом: находящийся в Государственной публичной библиотеке имени M. E. СалтыковаЩедрина
комплект журнала "Цветник" в свое время побывал в руках известного библиографа С. Д.
Полторацкого. На чистых листах перед задней крышкой переплета он помечал свои соображения
относительно авторства псевдонимных и анонимных материалов, опубликованных в журнале. В третьей
части журнала за 1809 год среди других заметок читаем: "Князь Петр Андр<еевич> Вяземский. Его
статья, стр. 391--396 (он сам мне это сказал. 7 марта 1868). С. П<олторацкий>".2 Ввиду бесспорной
авторитетности этого свидетельства и значительного интереса, который представляет статья для
определения литературной позиции Вяземского в те годы, приводим ее текст полностью:
Два слова постороннего
"Прочитав в "Аглае" письмо, заключающее мануфактурное замечание сельских барынь об ошибке
автора "Марьиной рощи", я ждал с большим нетерпением ответа издателя "Вестника Европы": мне
хотелось видеть войну двух издателей журналов, читаемых во всей империи, и войну о веретене. Долго
ожидание мое было тщетно, и я наконец не знал уже, чему приписать бездействие оскорбленного.
Неужели, говорил я себе, он так поражен сильным нападением противника своего, что не находится в
возможности отражать его удары или, согласуясь с правилами осторожности, требующей всегда
медлительности в исполнении, не собирается ли он силами на вернейшее защищение? Однако ж 16
книжка "Вестника Европы" доказала мне, что я ошибался в обоих случаях. Отсутствие г. Жуковского
было просто единственною причиною сумнительного молчания. Наконец оно прервано и вместо мщения
мы увидели благодарность, сияющую во всем своем блеске. Признаюсь, нельзя без трогательного чувства,
без умиления видеть тонкую осторожность, нежные укоризны, с одной стороны, с другой -признательность
и великодушие! Эпитет "любезного", столь приличный обоим издателям, находится при
каждом обращении одного к другому.
"Сия учтивость г. издателя "Аглаи" и признательность г. издателя "Вестника Европы" подают и
мне смелость сказать два слова критики, но не о веретене.
"В одном обществе один, не скажу из пламенных, но просто один из читателей "Аглаи", раскрыв
самую ту книжку любопытного журнала, в котором содержится вышеупомянутое письмо, стал читать ее
вслух. Седьмая строка первой страницы остановила его. Г. автор говорит в ней, что в столице
неизвестные красавицы остаются без внимания. Прошу покорнейше г. сочинителя сказать мне, как же и
могли бы они, будучи неизвестны, не оставаться без внимания? Далее, то есть на второй странице, на
секунду прервали чтение душа и сердце матери Полины, которое служило дочери школою, системою и
методою. На той же странице остановило нас имя г-жи Даламбер, имя, совсем нам неизвестное, но после
нескольких минут исков решили мы, что г. издатель "Аглаи", перекрестивший в прошлом году Буфлера в
Буфле, мог по такому же капризу из известной г-жи Ламбер сделать какую-то Даламбер. В другом же
Стр.1