П.А.ВЯЗЕМСКИЙ
О письмах Карамзина
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
Ко дню столетней годовщины рождения Карамзина вышли в свет, совершенно кстати, записки
Дмитриева и письма к нему Карамзина {Взгляд на мою жизнь. Записки действительного тайного
советника Ивана Ивановича Дмитриева. М., 1866; Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб.,
1866.}. Нельзя не приветствовать с живейшею радостью одновременное появление этих двух
замечательных книг. Это светлое событие в русском литературном мире. Здесь и новость и старина; и
новость тем свежее, что она не взята из современного движения. От этих двух книг веет на нас и
благоухает ясною и бесстрастною жизнию минувшего. На них мысль и чувства могут отдохнуть. На них
не запечатлены заботы, предубеждения, борьба, страсти, недомолвки и противоречия настоящего.
Каждый, кто только одарен чувством любви к нравственно-прекрасному по внутреннему достоинству его
и по внешней прелести, то есть по духу и образу, может свободно приступить к сему явлению и оценить
его беспристрастно. Тут нет ни повода, ни предлога к торжеству или к унижению личного самолюбия. Тут
слышится загробный голос из другого мира, но мира всем нам родственного: если не все, если весьма
немногие из нынешних современников в нем жили, то все сознательно или бессознательно из него
исходят. В жизни народов, как ни различны бывают стремления и судьбы поколений, одного за другим
следующих, есть, однако же, Промыслом предназначенная нравственная последовательность, которая их
связывает взаимно ответственностью и родным сочувствием. История, то есть жизнь народа, не
образуется из отдельных явлений и случаев; она не отрывочные и летучие листы, не частные указания и
узаконения. Нет, она полный, нераздельный быт, полный свод законов. С ним должны справляться, им
должны дорожить все те, которые хотят знать настоящее не только поверхностно, но добросовестно и
сознательно, то есть в связи его с минувшим. Так оно в гражданском, так и в литературном порядке.
Эти две книги служат пополнением одна другой, как и личности Дмитриева и Карамзина
пополняют друг друга. Литературные труды того и другого, как ни различны свойства их, имели
деятельное и глубокое влияние на развитие нашего языка;6 почти одновременно вступили они на поприще
словесности и долго пользовались нераздельною, как будто братскою славою: трогательная, неизменная,
можно бы сказать беспримерная, дружба сблизила и сроднила их7.
Все это связывает нераздельно эти два лица в памяти и уважении России. Вместе прошли они,
рука в руку, душа в душу, честное поприще деятельной жизни; и ныне из гроба нераздельно встают они и
являются вместе, как братья на празднестве, которое признательное потомство совершает в честь одному
из них. На деле выходит в память обоих.Юбилейная наша тризна была бы не полна, если не примкнул бы
к ней и Дмитриев. Когда получено было в Петербурге известие о кончине его8, помню, что я писал к
кому-то в Москву: со смертию Дмитриева мы как будто во второй раз теряем и погребаем Карамзина.
Пока был он жив, и образ друга его был нам еще присущей. Со смертью Дмитриева и предания о
Карамзине пресеклись. Мы все, более или менее приближенные к нему, знали его, так сказать, по частям,
то в одно время, то в другое. Дмитриев один знал его от детства до смерти; знал и его, и жизнь его вполне.
Мы могли бы представить одни разбросанные черты из его жизни; один Дмитриев мог бы быть его
полным биографом. Но и эти отдельные черты, отрывчатые отголоски почти не сохранились: чувства и
любовь остаются верными, но память изменяет.
По хронологическому порядку начнем с писем Карамзина. В них старший памятник и жизни его, и
литературного нашего преобразования. Первое письмо его, без означения года, должно быть зачислено
1787 годом. Укажем первоначально на язык и слог, их отличающий. Это уже не язык Ломоносова,
Сумарокова, даже не язык Фон-Визина, которого письма также нам известны. Здесь уже слышится что-то
другое, новое, еще неправильно образованное, но уже пытающееся идти своим шагом и проложить себе
свою дорогу; есть уже самобытность, хотя еще не окрепшая. Любопытно и поучительно, перечитывая
ныне эти письма, следить за ходом успехов писателя. Язык и слог его, а слог есть характер, есть
нравственная личность писателя, совершенствовались с каждым годом. Можно подмечать из писем, как
подрастает русский путешественник, творец "Марфы Посадницы" и "Похвального слова Екатерине".
Можно наконец угадывать, до чего вырастет историк государства Российского9.
По мне, в предметах чтения нет ничего более занимательного, более умилительного, чтения писем,
Стр.1