Шекспир (Вильям Shakespeare или Shakespere, как он сам подписывался) - величайший драматург
христианского периода жизни человечества. Биографические сведения о нем далеко не соответствуют
той безграничной славе, которой окружено его имя. Вследствие этого мог возникнуть Ш.-Бэконовский
вопрос (см.Шифр Бэкона), который не хочет примириться с тем, чтобы какой-то ничтожный актёр мог
написать такие великие произведения. Редкая биография великого драматурга не начинается с
цитирования известных слов одного из первых по времени серьезных шекспирологов: "Все, что известно
с некоторой степенью достоверности относительно Ш. - это то, что он родился в Стратфорде-на-Авоне,
там женился и прижил детей, отправился в Лондон, где был сначала актером, писал поэмы и драмы,
вернулся в Стратфорд, сделал завещание, умер и был похоронен". Считается, что эти слова, сказанные
более ста лет тому назад, сохраняют свою силу вплоть до наших дней. И действительно, фактов,
непосредственно касающихся Ш., со времен Стивенса, почти не прибавилось. Тем не менее
беспримерная тщательность, с которой Шекспиром занимались и продолжают заниматься целые сотни
исследователей, не могла остаться бесплодной. Изучена до последних мелочей та обстановка, в которой
сложилась жизнь и литературная деятельность Ш. То, что среда, исторические и литературные условия,
эпохи могли дать Ш., известно теперь превосходно. Как ни плодотворен сам по себе исторический метод
изучения писателей в связи с фактами их биографии, этот метод почти теряет свое значение в
применении к таким необычайным проявлениям творческого гения человечества, как Ш. Безграничная
глубина проникновения в душу человека, составляющая основную черту Ш., по самому существу своему
не может находиться в каком бы то ни было соотношении с теми реальными условиями
мелкобуржуазного прозябания, в которых проходила личная жизнь этого изобразителя душевных
движений царей, полководцев и всемирно-исторических героев. Если бы мы даже знали каждый шаг
жизни Ш. в Стратфорде, где он прожил весь тот период, когда складывается душевный и духовный
облик человека, то это нимало не приблизило бы нас к объяснению великой загадки нарождения такого
необычайного дарования в самых обыкновенных житейских условиях. Как сам Ш. создал вечные,
общечеловеческие типы, как он сам переносил действие своих драм в различные эпохи и страны и этим
ставил их вне времени и пространства, так и собственное его творчество не подчинено в своих коренных
основаниях условиям времени и пространства. Кроме безусловно-второстепенных мелочей и отдельных
выражений, в великих произведениях Ш. (в слабых вещах есть сильные следы эпохи) мы не можем
доискаться даже того, где в них сказался англичанин. Значительно преувеличена, впрочем, и сама
скудость фактов, непосредственно освещающих жизнь Ш.: их гораздо больше, чем утверждает Стивенс.
Про других писателей той же эпохи, самых знаменитых даже, известно также очень мало, но только по
отношению к ним не так напряжено любопытство. Нужно помнить, что, несмотря на небывалый расцвет
театра и драматической литературы при Елизавете, в обществе относились с крайним пренебрежением
не только к актерам, которые должны были пристраиваться в качестве "слуг" (servants) к какому-нибудь
знатному лорду, но и вообще к драматической литературе. Уважали авторов поэм, ученых, знатоков
древности, но драма считалась низшим родом искусства, и такой выдающийся ревнитель просвещения
как Бодлэй, пожертвования которого положили основание знаменитой "Бодлеяне", поставил условием,
чтобы на жертвуемые им деньги не приобретались драмы и "тому подобная дрянь". При таком
отношении к деятелям театра вполне понятно, почему современники, усердно следившие за ходом
событий в жизни всех многочисленных вельмож Елизаветинского двора, не уделяли ровно никакого
внимания низменной, по их представлению, сфере театральных фигляров. Вслед за самым видным из
новейших исследователей Ш., Галивэль-Филипсом (Halliwel-Phillips), другой известный шекспиролог
(Доуден), в своем предисловии к Ирвинговскому изданию Ш., справедливо замечает, что еще меньше,
чем о Ш., сохранилось точных сведений о знаменитейших современных ему драматургах - Марло и
Флетчере. На этом основании Доуден приходит к формулировке, которой давно бы пора вытеснить слова
Стивенса: "мы должны удивляться в отношении Ш. не тому, что мы так мало, а тому, что мы так много о
нем знаем". Следует еще подчеркнуть, что мнимая скудость данных о Ш. обуславливается необычайнострогим
критическим отношением шекспирологии к биографическим сведениям о великом драматурге.
Она, например, не считает достаточно достоверными те факты, которые сообщил первый обстоятельный
биограф Ш. - Роу (Rowe; до него собирали сведения о Ш. стратфордский священник Джон Уорд и Джон
Обри, в 1660-х гг. побывавший в Стратфорде и довольно легкомысленно придававший веру всяким
слухам и сплетням). Лет восемьдесят после смерти Ш. Роу отправился в Стратфорд и там, на основании
показаний старожилов, собрал множество рассказов о молодых годах великого стратфордца, которые и
нашли себе место в изданном Роу в 1709 г. собрании сочинений Ш., вместе с другими собранными Роу
преданиями о жизни Ш. Биография Роу долго являлась бесспорным и обильным источником, пока в
конце XVIII в. во всех странах не начался тот величайший интерес к Ш., который Гёте характеризовал
словами: "Shakespeare und kein Ende". Стали добиваться абсолютно точных, документально
подтверждаемых данных и Роу был признан лишь собирателем более или менее достоверных анекдотов.
Если с такой же строгостью отнестись ко всем иным жизнеописаниям деятелей прошлого, то
Стр.1