Н. В. Успенский
Гр. Л. Н. Толстой
В первый раз я увидал нашего гениального беллетриста в Москве, где получил от него самое
радушное приглашение посетить пресловутую Ясную Поляну - этот рассадник не менее пресловутых
"народных школ".
Маленькие серые глазки на широкой мускулистой физиономии графа произвели на меня
неприятное впечатление, немедленно вызвавшее как резкий контраст в высшей степени симпатичное лицо
И.С. Тургенева, о котором однажды И.И. Панаев выразился так: "Если Тургенева поставить на
подоконник против солнца, то он будет светиться насквозь"*.
______________________
* Считаю нелишним заметить, что Панаев, некогда владевший "Современником", вследствие
какого-то фатума вручил его Некрасову.
В Ясной Поляне, окруженной казенной засекой и потонувшей в зелени, мы с графом вели
нескончаемые беседы о литературе, задачах искусства и о том, наконец, что человечество обладает только
непроизвольными движениями, подобно обезглавленной лягушке, подвергнутой действию
гальванического тока. Эту идею граф и провел в своем прелестном романе "Война и мир", но, как
говорится, задним числом, так как русская читающая публика давным-давно уже успела познакомиться с
известной брошюрой нашего знаменитого физиолога Сеченова под заглавием "Центры, задерживающие
рефлекс, и непроизвольные движения".
Между прочим, Л.Н. сообщил мне весьма любопытный отзыв О столицах и деревенской жизни.
- Боже мой, Боже мой! - говорил граф, сжимая руки. - Из этих центров мнимой цивилизации,
наполненных всевозможными бездарностями и шалопаями, не чаешь, как и выдраться... Когда я
приезжаю из Петербурга или из Москвы в Ясную Поляну, то первым долгом спрашиваю своего скотника:
"Что буренка? Отелилась?" - "Так точно, ваше сиятельство... Бычок-с... вылитый в мать". Я иду на
скотный двор и долго, долго любуюсь теленком, чтобы изгладить столичные впечатления...
- Николай Васильевич, - однажды обратился ко мне граф, - не подарите ли вы нашему детскому
журналу какой-нибудь рассказец?.. Вы так глубоко изучили народный быт и так мастерски владеете
народным языком... Вы меня этим очень обязали бы...
Когда рассказ был написан и просмотрен графом, он спросил меня:
- Сколько же вы возьмете за этот чудесный рассказ?
- Помилуйте, это такие пустяки...
- Нет, я назначил вам шестьдесят рублей.
- Это ужасно много, Лев Николаевич.
- Нет, нет, пожалуйста, не отказывайтесь...
- Извольте, - сказал я, - только и вы в свою очередь не откажитесь и от моего предложения:
продайте мне вашего забракованного коня, которому кличка Сумасшедший.
- Да помилуйте, Успенский, он вас лишит жизни...
- Вот это-то мне в нем и нравится.
- Ну что ж! Я отдаю его вам в качестве литературного гонорара, лишь бы только он вам не сломил
шею...
И я за ничтожный рассказ из народного быта воспользовался конем, у которого была "дугою шея,
хвост трубой"...
- Почитайте-ко от скуки сочинения моих учеников, - предложил мне граф в один осенний вечер, -и
скажите ваше мнение...
Передо мной очутилась кипа детских тетрадей, из которых в одной я вычитал следующее:
"Однажды Лев Николаевич вызвал Савоскина к доске и приказал ему решить задачу из
арихметики: "Если я тебе дам пять калачей, и ты один из них съел, то сколько у тебя осталось калачей?.."
Савоскин никак не мог решить этой задачи, и граф за это выдрал его за виски...".
Нимало не сомневаясь в справедливости сообщения ученика гр. Толстого и до глубины души
возмущенный этим поступком великого художника, я, не медля ни минуты, сел верхом на вырученного
мною коня и отправился в Тулу к брату Льва Николаевича, которому и передал новость...
- Это невообразимо!.. Это чудовищно... Недаром мне опротивела Ясная Поляна с тех пор, как
завелись в ней народные школы, - говорил Сергей Николаевич, расхаживая по комнате...
- Поедемте сейчас к Ауэрбах и вы повторите ваш рассказ о деревенском мальчике.
Поздно вечером я вернулся в Ясную Поляну.
Стр.1