Ю. Н. Тынянов
Вопрос о Тютчеве
(Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. -М., 1977. - С. 38-51)
Оригинал здесь -- http://www.philology.ru/literature2/tynyanov-77d.htm
1
Тютчевская годовщина застает вопрос о Тютчеве, о его изучении - открытым.
Легко, конечно, счесть все его искусство "эманацией его личности" и искать в его биографии,
биографии знаменитого острослова, тонкого мыслителя, разгадки всей его лирики, но здесь-то и
встречают нас знаменитые формулы: "тайна Тютчева" и "великий незнакомец". (Таким же, впрочем,
"великим незнакомцем" будет любая личность, поставленная во главу угла при разрешении вопроса об
искусство.)
Легче счесть его поэзию, и по-видимому, по праву, "поэзией мысли" и, не смущаясь тем, что это
"стихи", попытаться разрушить их в общепонятную философскую прозу (такие попытки очень легко
удаются и почти не стоят труда); затем можно их скомпоновать в философскую систему, и в результате
получится "космическое сознание Тютчева", быть может, недаром иногда имеющее своим вторым
заглавием: "чудесные вымыслы".
Это тем более как будто оправданно, что и впрямь стихи Тютчева являются как бы ответами на
совершенно реальные философские и политические вопросы эпохи. Тогда стихотворение "Безумие",
например, явилось бы вполне точным ответом на один из частных вопросов романтической философии:
может ли быть дано мистическое познание природы не только во сне, но и в безумии (Тик, Шубарт,
Кернер и др.) и т. д. и т. д.
Но уже Ив. Аксаков протестовал против этого простого оперирования "тютчевской мыслью": "У
него не то что мыслящая поэзия, - а поэтическая мысль <...> От этого внешняя художественная форма не
является у него надетою на мысль, как перчатка на руку, а срослась с нею, как покров кожи с телом,
сотворена вместе и одновременно, одним процессом: это сама плоть мысли".
Здесь хотя и не особенно убедителен термин "внешняя художественная форма" и образ "кожа на
теле", но очень убедителен отрицаемый подход к "мысли" и "стиху" как к руке и перчатке.
Философская и политическая мысль должны быть здесь осознаны как темы, и, конечно, функция
их в лирике совсем иная, нежели в прозе. Вот почему, хотя и несомненно, что они являлись значащим
элементом в поэзии Тютчева, вовсе не несомненен характер этого значения, а стало быть, и незаконно
отвлекать их изучение от общего литературного, стало быть, необходимо учитывать их функциональную
роль. Нет темы вне стиха, так же как нет образа вне лексики. Наивный же подход к стиху как к перчатке, а
к мысли - как к руке, при котором упускалась из виду функция того и другого в лирике как особом виде
искусства, привели в изучении Тютчева к тупику мистических "тайн" и "чудесных вымыслов". То же
направление изучения привело к не совсем ликвидированной и теперь легенде об историческом
"одиночестве" Тютчева.
На смену "тайнам" должен встать вопрос о лирике Тютчева как явлении литературном. И первый
этап его - восстановление исторической перспективы.
2
Историческая перспектива оказывается в отношении Тютчева изломанной, неровной. Особый
характер литературной деятельности - перерывы в печатании; глубокие и длительные перерывы интереса
к нему, "забвения" и толчками идущие "воскрешения". И здесь нельзя, конечно, объяснять всего
"непониманием" публики; ведь даже Достоевский писал Майкову в 1856 г.: "Скажу вам по секрету, по
большому секрету: Тютчев очень замечателен; но... и т. д. <...> Впрочем, многие из его стихов
превосходны" [1]. И, конечно, эти "но" и "впрочем" имели свой смысл у современников, но понять его
можно, только установив характерные черты тютчевской лирики.
В первой половине XIX века грандиозная и жестокая борьба за формы, шедшая в XVIII веке,
сменяется более медленной выработкой их и разложением, идущими часто ощупью.
Но жанр в такие периоды смены не лежит наготове - его следует впервые создать - начинается
мучительный период его нащупывания. Жанр рождается тогда, когда найдено нужное слияние
Стр.1