Александр Грибоедов. Его жизнь и литературная деятельность
Биографическая библиотека Флорентия Павленкова
Биографический очерк А. М. Скабичевского
----------------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: СГГА
----------------------------------------------------------------------Предки
Влияние
ГЛАВА
I
общества
Грибоедова и
по происхождению
дворянскому
Михаил Федорович
службы" царю
прискорбное
Федора Ивановича
и родители А. С. Грибоедова. - Среда, в которой он детство. -
и семьи
пребывание
Александра
склад его характера. - Домашнее образование
в Московском университете. - Влияние профессора
на
Буле. - Первые литературные опыты
Родители
Сергеевича
роду, вышедшему из Польши. Из старинных грамот видно, что царь
наградил
Грибоедовы, принадлежали к
Михаила Ефимовича
Грибоедова "за
как сведущего законника для составления уложения.
Сергей
никакой роли в
же старому
ево многия
Василию Ивановичу (Шуйскому), совершенные "во нужное и во
время". Цари же Алексей Михайлович и Федор Алексеевич отличали
Грибоедова, сына Яна Грымбовского, вызванного из Польши
Иванович, отец Александра Сергеевича, сын Ивана Федоровича,
секунд-майор в отставке, был по всем данным личностью совершенно ничтожною,
не имел голоса в семье, подчинялся во всем полновластной супруге и не играл
поэтому
получил
дожил
до
образование, где служил, когда умер. Мы знаем только, что он не
смерти
умерла в 1839 году, неутешно оплакивая
Новинского
до
самой
своей кончины нежно
любимого сына.
Еще и теперь сохраняется дом, где он родился и провел детство, на углу
и Большого Девятинского переулков, фасадом на две
замужем
за Дурново. Квартал, в котором
службами. Здесь
находился дом
улицы,
двухэтажный, нижний этаж каменный, верхний - деревянный, оштукатуренный. В
этом доме и проживало семейство Грибоедовых, имевшее кроме сына Александра
дочь Марию, отличавшуюся замечательными музыкальными способностями, бывшую
впоследствии
Грибоедовых, был
теперь в
этом
своего
квартале
рода московским Сен-Жерменским предместьем. Еще и
больше, чем
домов-особняков, со старинными фасадами, фронтонами и львами на воротах,
окруженных многочисленными
московского
замкнутый
безумного
где бы то ни было в Москве, барских
в старину было сосредоточие
бомонда, старых столбовых дворянских семей, составлявших особый
мир, связанный узами
поразительных
гордость и
и
мотовства и одуряющих сплетен. Нравы этой среды представляли ряд
противоречий: здесь
дворянская
здесь, "нечистый
беззаветно "не
старину
азиатским пресмыкательством. Нигде
отдавали
святую". Но
приличиях, строгом
культа, те
боялись
староверству, ужасавшемуся
сковано
не знавшая пределов спесь рядом с подобострастным искательством
не
от
родства, дружбы, лукулловских пиршеств,
мирно уживалась надменная
замечался
в такой степени, как
дух пустого, рабского, сонного подражанья", и нигде так
все в
это не мешало господствовать здесь самому упорному
малейших
тупым коснением в родовых барских традициях, ненарушимых обычаях и
местничестве
самые княгини
даже
убеленные сединою
среде были свои жрецы и хранители великосветского
Марьи Алексеевны, строгих
и заслуженные
приговоров которых
законодательниц московского бомонда принадлежала
такую знатную
родню,
Фамусовы. К числу таких
и мать Грибоедова,
Настасья Федоровна. Это была женщина заносчивая, тяжелого характера, всех в
доме подчинявшая своей властной воле. Дворянская гордость ее тем более была
беспредельна, что, не говоря уже о древности рода самих Грибоедовых, семья
имела
Римские-Корсаковы,
Сергеевича, Елизавета Алексеевна, была замужем за князем Варшавским, графом
Паскевичем-Эриванским. Такое
графы Разумовские. Двоюродная
родство заставляло
общества и
Настасью
Федоровну всю
жизнь - и свою собственную, и домочадцев - посвящать сохранению достоинства
рода Грибоедовых. Оракулом для
Федорович
Грибоедов, которого она считала образцовым представителем высшего
великим знатоком света
совета, и слово
строгий
режим светской жизни: с
приличий нерадостную
жизнь, развившую
не
мешал ему
шуметь по стульям
каким сильным мира, которые могут
его было для нее законом. Он предписывал и ей, и ее детям
какими
нее в этом отношении был брат ее Алексей
и людей. Ничего не делала она без его
людьми знаться, каких избегать,
пригодиться, делать визиты, кого
приглашать или не приглашать на вечера, и т.п.
Под гнетом этих двух непреклонных хранителей великосветских традиций и
пришлось вести Грибоедову в родительском доме жизнь -
в нем ту меланхолию и нервную раздражительность, которые
он впоследствии обнаруживал. Пока еще тянулись золотые дни нежного детства,
никто
юношей светская дрессировка. Каждый шаг
с сестрою "являться и исчезать тут и там, играть и
и столам", но с годами все более и более тяготела над
его, все повседневное поведение
были подвержены строгому контролю и заключены в тесные рамки порядочности;
как князья Одоевские,
же
сестра
Нарышкины,
Александра
и чинопочитании, наконец, в тех самых
старых предрассудках, о которых Чацкий вопиет: "Порадуйтесь, не истребят ни
годы их, ни моры, ни пожары!.."
В этой замкнутой
обмен на новый лад, и нравы, и язык, и
отступлений
принятого. Все было
жизни своего знаменитого сына. Неизвестно, где он
сына. Мать же Александра Сергеевича, Настасья Федоровна,
Грибоедова, как отец, так и мать, оба
одному и
тому
Стр.1