В. В. Тимофеева
ГОД РАБОТЫ С ЗНАМЕНИТЫМ ПИСАТЕЛЕМ
(Фрагмент)
Источник: Шкляревский А. Что побудило к убийству? (Рассказы следователя) / Подгот.
текста, сост. вступ. ст., коммент. А. И. Рейтблата. -- М.: Худож. лит., 1993. -- 303 с. ("Забытая
книга")
Scan, OCR, SpellCheck, Formatting: Алексей Никитин, 2009
Если в конторе не было посторонних, Федор Михайлович <...> писал вслух свои "Дневники".
Иногда он рассказывал свои впечатления, события дня. Именно в это время, помню, рассказывал он мне
"историю" своей встречи с известным автором "судебных рассказов" А. Шкляревским. Встреча эта
произвела на Федора Михайловича такое болезненно-тяжелое впечатление, что он, по-видимому, долго не
мог от него освободиться.
Дело было так.Шкляревский летом однажды зашел к Достоевскому и, не застав его дома, оставил
рукопись, сказав, что зайдет за ответом недели через две. Федор Михайлович, просмотрев рукопись, сдал
ее, как всегда, в редакцию, где хранились все рукописи -- и принятые, и непринятые. О принятии
рукописи известить автора Федор Михайлович не мог, так как Шкляревский, будучи всегда в разъездах и
не имея в Петербурге определенного места жительства, адреса своего не оставлял никому.
Прошло две недели.Шкляревский заходил к Федору Михайловичу -- раз и два, -- и все не застает
его дома. Наконец, в одно утро, когда Федор Михайлович, проработав всю ночь, не велел будить себя до
двенадцати, слышит он за стеной поутру какой-то необычайно громкий разговор, похожий на перебранку,
и чей-то незнакомый голос, сердито требующий, чтобы его "сейчас разбудили", но Авдотья, женщина,
прислуживавшая летом у Федора Михайловича, будить отказывается.
-- И наконец они такой там подняли гам, -- рассказывал мне Федор Михайлович, -- что волейневолей
я вынужден был подняться. Все равно, думаю, не засну. Зову к себе Авдотью. Спрашиваю: "Что
это у вас там такое?" -- "Да какой-то, -- говорит, -- мужик пришел, дворник, что ли, бумаги чтобы сейчас
ему назад, требует. Сердитый такой -- беда! Ничего слушать не хочет. И ждать не хочет. Непременно
чтобы сейчас бумаги ему отдали". Я догадался, что это -- кто-нибудь от Шкляревского. "Скажи, -- говорю,
-- чтобы подождал, пока я оденусь. Я сейчас к нему выйду".
Но только стал одеваться и взял гребенку в руки, слышу, рядом, в гостиной, опять
ожесточеннейший спор. Авдотья, видимо, не знает, что отвечать, а посетитель, видимо, дошел до белого
каления, потому что не так я уж долго одевался и причесывался, а он, слышу, кричит на весь дом: "Я не
мальчишка и не лакей! Я не привык дожидаться в прихожей!"
-- А у меня, надо вам сказать, -- пояснил Федор Михайлович, -- мебель в гостиной на лето
составлена в кучу и покрыта простынями, чтобы не пылилась, потому что летом некому ее убирать. Ну
вот, услыхав, что мою гостиную принимают за прихожую, я не выдержал, поинтересовался узнать, кто
именно, и приотворил слегка дверь. Вижу: действительно не мальчишка, человек уже пожилой, небритый;
одет как-то странно: в пальто и ситцевой рубахе, штаны засунуты в голенища, в смазных сапогах. Я всетаки
почтительно ему кланяюсь, извиняюсь и говорю: "Не кричите, пожалуйста, на мою Авдотью,
Авдотья тут решительно не виновата ни в чем... Я запретил ей будить себя, потому что работал всю ночь.
Позвольте узнать, что вам угодно и с кем имею удовольствие?" -- "Скажите прежде всего вашей дуре
кухарке, что она не смеет называть меня "мужиком"! Я слышал сейчас собственными ушами, как она
назвала меня "мужиком". Я не мужик, я -- писатель Шкляревский, и мне угодно получить мою рукопись!"
-- "Великодушно прошу извинить Авдотью за то, что она по костюму приняла вас не за того, за кого
следовало... А относительно рукописи я вас прошу обождать пять минут, пока я оденусь. Через пять
минут я к вашим услугам..."
-- И представьте себе, он не дал мне даже договорить! -- с удрученным видом продолжал Федор
Михайлович. Кричит свое: "Я не хочу дожидаться в прихожей! Я не лакей! Я не дворник! Я такой же
писатель, как вы! Подайте мне сейчас мою рукопись!" -- "Вашу рукопись, -- говорю ему, -- вы получите в
редакции "Гражданина", куда она сдана уже две недели назад с отметкой, что пригодна для
напечатания..." -- "Я не желаю иметь дело с вашей редакцией "Гражданина"! Я отдал рукопись вам, а вы
заставляете меня дожидаться в прихожей! Как вам не стыдно после всего, что вы написали! Вы -- ханжа,
Стр.1