Национальный цифровой ресурс Руконт - межотраслевая электронная библиотека (ЭБС) на базе технологии Контекстум (всего произведений: 635212)
Контекстум
Руконтекст антиплагиат система

Городовые

0   0
Первый авторСеменов Леонид Дмитриевич
Издательство[Б.и.]
Страниц4
ID10042
Кому рекомендованоПроза и публицистика
Семенов, Л.Д. Городовые : Рассказ / Л.Д. Семенов .— : [Б.и.], 1907 .— 4 с. — Проза .— URL: https://rucont.ru/efd/10042 (дата обращения: 10.05.2024)

Предпросмотр (выдержки из произведения)

Леонид Дмитриевич Семенов Городовые Date: 1 октября 2008 Изд: Л.Д.Семенов "Стихотворения. <...> OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com) ГОРОДОВЫЕ В голове были самые нежные, самые воздушные и самые дорогие мысли, такие нежные, что, когда они приходят, становится так хорошо и сладко на душе, что кажется -- все зло в мире растает от одной улыбки, и к глазам подступали слезы. <...> Я видел всю их тупую, безжалостную, беспросветную жизнь, совершенно бессмысленную, хуже, чем животную, потому что у животных, когда они не развращены человеком, она занята, а у них она сознательно ровно ничем не занята, а совершенно бесцельна и бессодержательна. <...> Потом бегали на посылках с засаленными полицейскими книгами, и опять без всякого смысла: для кого, для чего это нужно? ругаясь на начальство, которое их посылает, стараясь свалить эту обязанность один на другого. <...> Привозили мертвецки пьяных, вывалявшихся в грязи, в канаве, часто с раскровавленными лицами, мужиков. <...> Их валили, как мертвые тела, в арестовку, давали отсыпаться, потом отпускали; все сопровождалось руганью, пинками, затрещинами. <...> Точно стыдились того, что вот я барин, они сейчас же определили, что я "из образованных", -- попал в их грязную, непривычную для меня обстановку, стыдились своей темноты. <...> И так странно было то, что они должны были меня стеречь, запереть в клетку, точно я хотел им зла, точно я дикое животное, -- и не было никакой злобы между нами. <...> Городовой шел рядом со мной на случай, чтобы я не вздумал удрать. <...> Я взглянул на небо: наверху было чистое, ясное небо. <...> -- Как хорошо! -- сказал я, и городовой тоже поднял голову. <...> Со двора прогнали всех, чтобы никто не видел. <...> Я почти не стоял на ногах и от первого же удара по щеке упал на землю. <...> Били в тесной каморке при арестовке, где обыкновенно помещается дежурный городовой. <...> Потом швырнули в темный карцер, весь пропитанный клопами, блохами и блевотиной пьяных. <...> Такой ужас был в душе за человека, что я не <...>
Городовые.pdf
Леонид Дмитриевич Семенов Городовые Date: 1 октября 2008 Изд: Л.Д.Семенов "Стихотворения. Проза". Серия "Литературные памятники",М., "Наука", 2007. OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com) ГОРОДОВЫЕ В голове были самые нежные, самые воздушные и самые дорогие мысли, такие нежные, что, когда они приходят, становится так хорошо и сладко на душе, что кажется -- все зло в мире растает от одной улыбки, и к глазам подступали слезы. Я видел всю их тупую, безжалостную, беспросветную жизнь, совершенно бессмысленную, хуже, чем животную, потому что у животных, когда они не развращены человеком, она занята, а у них она сознательно ровно ничем не занята, а совершенно бесцельна и бессодержательна. Что они делали? Ходили стоять на посты, т. е. ничего не делали, потому что -- что они делают на постах? Что может быть глупее, дурее этой службы?! Потом бегали на посылках с засаленными полицейскими книгами, и опять без всякого смысла: для кого, для чего это нужно? ругаясь на начальство, которое их посылает, стараясь свалить эту обязанность один на другого. К вечеру возились с пьяными. Привозили мертвецки пьяных, вывалявшихся в грязи, в канаве, часто с раскровавленными лицами, мужиков. Их валили, как мертвые тела, в арестовку, давали отсыпаться, потом отпускали; все сопровождалось руганью, пинками, затрещинами. Потом валялись на своих постелях... говорили о Таньках и Маньках. Они подходили ко мне с любопытством и глядели на меня. Я толковал им про то, за что арестован. Я сидел "за народ", и они жалели, удивлялись, качали головами. Что-то грубоватое, животно-ласковое было в них, когда они желали мне скорей освободиться. Точно стыдились того, что вот я барин, они сейчас же определили, что я "из образованных", -- попал в их грязную, непривычную для меня обстановку, стыдились своей темноты. На ночь принесли мне сена. Один сострил: "Ну, пусть теперь клопы в сене запутаются". Другой предложил мне свой огурец. И так странно было то, что они должны были меня стеречь, запереть в клетку, точно я хотел им зла, точно я дикое животное, -- и не было никакой злобы между нами. Я вышел на двор. Городовой шел рядом со мной на случай, чтобы я не вздумал удрать. Я взглянул на небо: наверху было чистое, ясное небо. -- Как хорошо! -- сказал я, и городовой тоже поднял голову. Все было делом одной секунды. Я был уже за воротами двора. Позади слышались крики: лови его! держи! держи! бей! Зачем им я? На что им моя свобода? Так хорошо бежать. Я бежал. Это наивно, но пусть будет это так, потому что так наивно, но совершенно серьезно я это все переживал. Меня били, били в застенке. Со двора прогнали всех, чтобы никто не видел. И это было так ужасно, так стыдно, так больно, что меня били, что от одного воспоминания судорога делается в горле, и так ненавистно, так горько за них сейчас. Били слабого, беззащитного городовые. Я почти не стоял на ногах и от первого же удара по щеке упал на землю. Меня били по лицу со всего размаха, топтали ногами, когда падал. Их было десятеро сильных, рослых. Били в тесной каморке при арестовке, где обыкновенно помещается дежурный городовой. Потом швырнули в темный карцер, весь пропитанный клопами, блохами и блевотиной пьяных. Там можно было только вытянуться во весь рост, так он мал. Такой ужас был в душе за человека, что я не чувствовал ни боли физической, ни физического отвращения: все существо, казалось, ушло в одну мысль -- пробудить их от зверства! -- За что бьете, ведь я не могу ни убежать теперь, ничего не сделать? Что вы делаете? Мне стыдно повторять, что я говорил, потому что это было бисер... бисер розовых мечтаний. Но в воздухе стояла такая ругань, такой дикий, свирепый рев, такие вывороченные, бессмысленно грубые ругательства, и под каждым ударом, под каждым словом так съеживалось все мое существо, так было дико, нелепо, больно в душе. Когда меня бросили в карцер и бить уже больше не могли, я еще продолжал свою речь к ним. Еще что-то жило во мне, что-то с таким упорством боролось, не хотело умирать это старое что-то, розовое, счастливое, это было здесь ранено, может быть, на смерть! Тогда плюнули мне в лицо, я получил плевок в
Стр.1

Облако ключевых слов *


* - вычисляется автоматически
Антиплагиат система на базе ИИ