Проблемы и категории философии. Категории диалектики

На протяжении всех периодов развития история человечества тесно переплеталась с морем. Для человека всегда была характерна тяга к познанию неведомого. Взаимоотношения людей с водной стихией активно рассматривались представителями естественных, точных и технических наук. Гуманитарная мысль также может внести вклад в процесс изучения океанов. Авторами статьи предлагается обоснование формирования методологии подлёдных океанов. Под методологией понимается учение о мышлении и деятельности. Современная методология способна выстраивать способы мышления, которые решают новые задачи и проблемы. Сильной и перспективной стороной методологического мышления является его открытость для критики. Изучение техник освоения «второго космоса», начиная с первых шагов и до современной попытки создания подводного аналога международной космической станции, приводит авторов к выводу о возможной эквивалентности космических и арктических технологий. Исследование ледовых космических миров Плутона, Юпитера и Сатурна может предварять изучение арктических пространств. Арктика способна стать полигоном для будущих космических миссий. Стерильность космических технологий способна, в свою очередь, дать развитие зелёной экономике Арктики.

Книга крупнейшего французского философа и социолога с мировым именем Эдгара Морена «О сложностности» является доступным и конструктивным введением в его весьма непростой концептуальный аппарат. Согласно Морену, термин «сложностность» применим как к физическому миру и человеческой культуре, так и к способам осмысления и мира, и культуры. Морен говорит о «сложностном мышлении», ориентированном не столько на понятия, сколько на «когнитивные операторы». Такое мышление обладает уникальной способностью перемещаться между естествознанием, социологией, психологией и философией, не возвышая ни одно из этих направлений мысли. Оно идеально подходит для решения эпистемологических, этических и практических задач, формирующих проблемы нашего времени. Морен утверждает, что противоречие между разумом и интуицией не обязательно означает взаимное исключение, поскольку они являются полярностями, которые дополняют друг друга, не переставая быть антагонистическими. Одним из принципов сложностного мышления Морен считает принцип диалога. Он полагает, что напряженность, создаваемая сосуществованием противоположностей, приводит к постоянному появлению новых свойств, которые приводят к перестройке систем на более высоких уровнях сложности.

Статья посвящена сравнительному анализу смысловых соответствий орфических идей о посмертной участи души и философских взглядов Платона. Представлен обзор ведущих исследовательских концепций орфизма, проанализированы их сильные и слабые стороны в свете появления новых археологических данных. В качестве методологической платформы избрана точка зрения максималистов, согласно которой культ Орфея можно проследить исторически и идентифицировать его принципы и практики. За основу принята позиция, что мистические культы (включая орфизм) являются организованной культовой системой, широко распространившейся во всем Средиземноморье. Анализ письменных, археологических и эпиграфических данных свидетельствует о том, что система взглядов Платона о бессмертии души представляет собой теоретическую экспликацию «метафизических» доктрин орфических мистерий. Доказано, что Платон, используя орфические формулы в своих диалогах, передавал орфические ритуальные традиции через свои философские сочинения. Кроме того, показано, что Платон применил орфический миф для объяснения феноменальных и ноуменальных вопросов, таких как природа и посмертная судьба души. Сделан вывод о том, что реконструкция доктрины орфической традиции возможна благодаря систематическому использованию Платоном орфических формул, данный факт также указывает на целостность орфического учения. Платон не просто использовал язык мистерий, на его основе он разработал собственную систему обучения орфическим обрядам. Это была своего рода научная методология, объясняющая орфическое учение с помощью диалектического метода Сократа. Таким образом, дальнейшее изучение взглядов Платона на посмертную судьбу души позволит пролить свет на орфическое учение в частности и мистические культы в целом.

На протяжении всех периодов развития история человечества тесно переплеталась с морем. Для человека всегда была характерна тяга к познанию неведомого. Взаимоотношения людей с водной стихией активно рассматривались представителями естественных, точных и технических наук. Гуманитарная мысль также может внести вклад в процесс изучения океанов. Авторами статьи предлагается обоснование формирования методологии подлёдных океанов. Под методологией понимается учение о мышлении и деятельности. Современная методология способна выстраивать способы мышления, которые решают новые задачи и проблемы. Сильной и перспективной стороной методологического мышления является его открытость для критики. Изучение техник освоения «второго космоса», начиная с первых шагов и до современной попытки создания подводного аналога международной космической станции, приводит авторов к выводу о возможной эквивалентности космических и арктических технологий. Исследование ледовых космических миров Плутона, Юпитера и Сатурна может предварять изучение арктических пространств. Арктика способна стать полигоном для будущих космических миссий. Стерильность космических технологий способна, в свою очередь, дать развитие зелёной экономике Арктики.

На одном из фрагментов Вселенной, т.е. в нашей Солнечной системе, успешно завершается один полный эволюционный цикл природы, непосредственным участником которого является последний биологический вид и высший субъект природы — человек. Но это событие вселенского значения и масштаба до сих пор не имеет своего научного объяснения. Я как автор этой работы пытаюсь восполнить данный пробел в своем сознании. Заодно предлагаю широкой аудитории и научному сообществу ее в качестве исходной рабочей теории для того, чтобы общими усилиями восполнить этот недостаток мировой науки и образовательных программ.

Благодаря пробуждению сознания у последнего биологического вида и высшего субъекта природы – человека – на одном из фрагментов Вселенной, т. е. в нашей Солнечной системе, завершился один полный эволюционный цикл природы, замкнув тем самым один цикл энергоэволюционизма. Здесь восполнилась общая картина двуединого мира, состоящая из материального и идеального. Но это событие вселенского значения и масштаба до сих пор не имеет своего научного объяснения. Я пытаюсь объяснить это событие в данной работе, которая является одновременно еще и решением основного вопроса философии. Край исторической философской мысли находится на с. 50, в главе «Основные формы движения материи» книги Ф. Энгельса «Диалектика природы». Здесь и сейчас я продолжу эту мысль и приведу ее к логическому завершению, объясняющему мир вещей и мир идей, а также разгадывающему феномен человека. Заодно выведу эту науку из глубочайшего кризиса прямо на столбовую дорогу длиною в вечность. Перефразируя Архимеда, я могу заявить миру: «Дайте мне точку опоры – сознание человека, – и я переверну вселенную».

На протяжении тысячелетий религия держала монополию на определение реальности, определяла жизнедеятельность народов и цивилизаций. До настоящего момента религиозные мужи с осторожностью относятся к науке. Позиция ученого столь же осторожна и критична по отношению к религии. Вера и наука базируются на разных онтологических и гносеологических ориентирах. Балансировать на двух позициях удается далеко не каждому. В современном кросскультурном мире, в хаосе экзистенциональных проблем Saecularis, набирая форсаж, срывается в штопор, а Religio Renascentiae приобретает формы гротеска. В постмодернистском сознании образовался семантический барьер между «ratio» и «νοῦς». Но боги и ангелы не умерли – в хаосе мировоззренческой эклектики они стали депрессиями, психозами, неврозами, биполярными эмоциональными расстройствами и т. п. Обыватель тщетно старается стереть древние голоса массового бессознательного и превратить их в пыль под ногами на асфальте натоптанных дорог мегаполиса. В статье анализируется проблематика религиозной веры через призму модернистской ее рефлексии. Вера позиционируется как религиозные ориентации в дилемме социального и индивидуального, позитивного и негативного. В работе предпринята попытка проследить аспекты мимикрии сакрального и религиозного под современное секулярное сознание, в котором религия анализируется с рациональнорефлексивной позиции как критерий социальных деструкций и размежеваний, как консолидатор индивидуальной идентичности. Психологический акцент в исследовании обусловлен убеждением авторов в его наиболее рельефном, утилитарном и вместе с тем понятном современному человеку тезаурусе.

Статья посвящена выявлению, анализу и сопоставлению онтологических схем двух основных подходов в понимании жизни – по ключевым текстам главных представителей витализма (Аристотель, Х. Дриш) и эволюционизма (Ч. Дарвин). В результате исследования мы получили две схемы витализма (древнего и нового): 1) вселенная – это ноо-центр с огромной слабо оформленной косно-атериальной периферией и более активной соучаствующей организационно-возвышающейся витасферой; 2) сущее – композитность протяженного и непространственного, последнему, специфической целесообразности, принадлежит как дифференцирующе-антиэнтропийная, так и объединяющая гармонизирующая роль в мире. Формула естественной системы Жизни по Ч. Дарвину выглядит следующим образом: Прогрессия – Борьба за существование – Дивергенция и Вымирание – Совершенные формы. Витализм, как древний, так и новый, старается очень осторожно и деликатно решать вопрос о взаимосвязи особенностей сложности материального субстрата и организующей формы (энтелехии): они диалектичны и индивидуальны. Однако витализм не способен «прописать» механизмы этой взаимосвязи, вероятно, именно из-за невообразимой множественности конкретных вариантов подобной взаимосвязи. Потому и характеристики энтелехии приобретают абстрактный характер «системы отрицаний». Онтологическая схема эволюционизма предлагает ряд механизмов, которые раскрывают закономерности и направление развития живого во взаимодействии с изменяющимися внешними условиями. Вместе с тем каждый из механизмов исходит из допущения неких внутренних, неясных по естественной природе свойств (прогрессия, естественный отбор, врожденные вариации и стремление к совершенству).

Вечное возвращение всех вещей, здешнее как отражение запредельного... Эта доктрина, известная тысячи лет, смыкается с учениями Пифагора и Гераклита, атомистов и стоиков, даже неоплатоников, хотя формально последние и не принимали её. Связанная с ней полемика была интенсивной в ранней и поздней Античности, немного угасла в Средневековье и Новое время, но ныне, благодаря философу Фридриху Ницше, стала вновь актуальной. В книге рассматриваются основные положения этой доктрины, как выясняется, глубочайшие, при этом акцентируется её принципиальное отличие от концепции циклических повторений. В ракурсе данной доктрины обсуждаются «вечные вопросы», преследующие человечество с изначальных времён. Среди них происхождение мира, судьба мимолётного, перспективы по ту сторону смерти, смысл и бессмысленность жизни, вообще бытия, время обычное и время в вечности, звёздное небо и бесконечность, тайна ничто.

В статье рассмотрены диалектика эволюционного развития и общая теория систем.

Статья посвящена христианской вере отца Сергия Булгакова, его очерку о святой Софии Константинопольской, твердому исповеданию веры в то, что раскол между христианским Востоком и Римом должен быть преодолен - это устремленность полного единства во Христе.

Статья дает философский анализ труда Бердяева Н. "О рабстве и свободе человека", изданном в Париже в 1972 году.

В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.

Казалось бы, в последние годы все «забытые» имена отечественной философии триумфально или пусть даже без лишнего шума вернулись к широкой публике, заняли свое место в философском обиходе и завершили череду открытий-воскрешений в российской интеллектуальной истории. Вероятно, это благополучие иллюзорно – ведь признание обрели прежде всего труды представителей религиозно-философских направлений, удобных в качестве готовой альтернативы выхолощено официозной диалектике марксистского толка, но столь же глобальных в притязаниях на утверждение собственной картины мира. При этом нередко упускаются из вида концепции, лишенные грандиозности претензий на разрешение последних тайн бытия, но концентрирующие внимание на методологии и старающиеся не уходить в стилизованное богословие или упиваться спасительной метафорикой, которая вроде бы избавляет от необходимости строго придерживаться собственно философских средств. Этим как раз отличается подход М. Рубинштейна – человека удивительной судьбы, философа и педагога, который неизменно пытался ограничить круг исследования соразмерно познавательным средствам используемой дисциплины. Его теоретико-познавательные установки подразумевают отказ от претензии достигнуть абсолютного знания в рамках философского анализа, основанного на законах логики и рассчитанного на человеческий масштаб восприятия.

Казалось бы, в последние годы все «забытые» имена отечественной философии триумфально или пусть даже без лишнего шума вернулись к широкой публике, заняли свое место в философском обиходе и завершили череду открытий-воскрешений в российской интеллектуальной истории. Вероятно, это благополучие иллюзорно – ведь признание обрели прежде всего труды представителей религиозно-философских направлений, удобных в качестве готовой альтернативы выхолощено официозной диалектике марксистского толка, но столь же глобальных в притязаниях на утверждение собственной картины мира. При этом нередко упускаются из вида концепции, лишенные грандиозности претензий на разрешение последних тайн бытия, но концентрирующие внимание на методологии и старающиеся не уходить в стилизованное богословие или упиваться спасительной метафорикой, которая вроде бы избавляет от необходимости строго придерживаться собственно философских средств. Этим как раз отличается подход М. Рубинштейна – человека удивительной судьбы, философа и педагога, который неизменно пытался ограничить круг исследования соразмерно познавательным средствам используемой дисциплины. Его теоретико-познавательные установки подразумевают отказ от претензии достигнуть абсолютного знания в рамках философского анализа, основанного на законах логики и рассчитанного на человеческий масштаб восприятия.

Семинарские занятия как форма обучения имеют давнюю историю, восходящую своими корнями к античности. Семинары проводились в древнегреческих и римских школах как сочетание диспутов, сообщений учащихся, комментариев и заключений учителей. Семинарская форма обучения постоянно развивалась, все более четко реагируя на задачи высшей школы. Специфика философского знания в целом заключается в его особой рефлексивности (рефлексия – размышление, самопознание). Рефлексия становится для философии основным содержанием и целью. Она рефлексирует саму духовную деятельность, исследует и показывает, как изучаются процессы реальной действительности. Рефлексируя, мы воспринимаем действительность не саму по себе, а как она представлена в формах мышления. Отсюда философское знание состоит из элементов: суждений, умозаключений, понятий, принципов, законов, организованных в систему, подчиняющихся законам логики и составляющих определенный теоретически сконструированный мир. Поэтому семинарское занятие по курсу «Философия права» становится важнейшей составляющей учебного процесса профильного юридического вуза.

В монографии представлено развитие философских идей В. фон Гумбольдта о языке и культуре в их единстве с такими достижениями отечественной философской и научной мысли как идея Всеединства В.С. Соловьева, Теория установки и целостной личности Д.Н. Узнадзе, Учение о доминанте А.А. Ухтомского. Развитие представлено в рассмотрении последовательности концептов: Внутренняя форма языка – Внутренняя форма языка познания - Внутренняя форма языка культуры. Монография может быть использована в качестве учебного пособия по курсу «Философия культуры». Для философов, культурологов, психологов, лингвистов и всех интересующихся проблемами культуры, познания, сознания, языка, науки, искусства, образования.